Перевод: Светлана Ра  для сайта james-dean.ru

ВЕСНОЙ 1953 ГОДА кинокомпания MGM предложила Джеймсу Дину прилететь в Голливуд для пробной съемки. По совету Джейн Дики он отклонил предложение. Мисс Дики чувствовала, что ее клиент еще не был готов к фильмам, и что его телевизионная карьера итак продвигается  достаточно хорошо, чтобы он мог не спешить.

Голливуд позовет не единожды, уверяла она, и в следующий раз их предложение будет более выгодным.

За одну неделю апреля у Дина были сразу две главные роли в двух отдельных телешоу.  В первом он играл взломщика сейфов; два дня спустя он появился как "выпускник исправительной школы" по имени Арби Феррис на T-менах в Действии. Шоу под названием «Чехол для Обреза» выходило в эфир между  Amos & Andy и бейсбольным матчем Янки-Сенаторы. Другой молодой актер по имени Бен Газзара также был в актерском составе.

В программе было заявлено: "Арби научился на горьком опыте, практически в последний момент. Преступления не вознаграждаются".

Но Дин узнал, что преступление на самом деле вознаграждается, по крайней мере, игра в преступника в кино. Обычно он получал порядка  200-300 долларов за одно шоу, что было неплохо, учитывая, что на работу уходило от четырех до пяти дней, включая репетиции.

Дин неизменно играл неординарные роли. В «Поддержите нашу славу» Джимми был студентом колледжа - тайным вдохновителем скандального обмана. Шоу появилось в пику «Облаве», популярной драме о полицейских и грабителях, в котором главную роль сурового сержанта Фрайди исполнял Джек Уэбб. В «Задолго до заката» Дин играл вспыльчивого молодого человека, у которого были проблемы с законом. Это шоу вышло в эфир в ноябре 1953. Первая сцена происходит в небольшом ресторане, и Дин сутулится за столом, бормочет свой текст и мнет в руках сигарету - фирменные манеры, позже ставшие его визитной карточкой.

Поскольку Дин совершенно не умел распоряжаться деньгами, Джейн Дики мудро удерживала весь его доход, а он жил за счет пособия, которое она ему выдавала. Каждый раз, когда он хотел что-то сверх того, он должен был просить у нее. Неохотно, но она разрешила ему приобрести мотоцикл, и Дин купил сияющий Indian 550, на котором он носился по городу, зачастую с симпатичной девчонкой позади него.

Теперь он уже смог съехать из отеля: сначала снимал квартиру у летчика гражданской авиации на 56-й Вест-Стрит, затем купил маленькую собственную квартиру на верхнем этаже в доме 19 на 68th Вест-Стрит. По соседству с Центральным парком, здание находилось в районе, который Дин мог справедливо назвать своим привычным. Квартира скоро стала местом сбора других молодых актеров.

"Там были всегда одни и те же люди ", сказал кто-то, "и никто никогда не хотел уходить домой".

Среди постоянных гостей были Марти Ландау, друг Дина с дней «Beat the Clock», и молодой темнокожий Билл Ганн, который познакомил Дина с барабанами бонго. (Актер Дин Нелл утверждал, что после смерти Дина, Ганн пошел в его квартиру и забрал несколько стихотворений, которые, возможно, могли поставить в затруднительное положение его друга. Даже если и так -стихи бесследно исчезли.)

Но сам Дин вращался в совершенно разных кругах; он редко представлял своих друзей друг другу, и каждый знал его только со своей стороны.

"У него был врожденный дар делать людей центром внимания", сказал Расти Слокум. "Когда Вы были с Джимми, он заставлял вас чувствовать, что вы один-единственный человек в его жизни".

Слокум - восемнадцатилетний начинающий актер, который болтался с Дином и был частью его близкого круга. Это была компания, которую он позже с определенной долей загадочности называл «девчонки и парнишки Джимми».

Так или иначе женщины появлялись и исчезали из жизни Дина очень быстро; друзья скоро потеряли им счет. Он мог познакомиться утром с девушкой в аптеке Walgreen или Cromwell's в Рокфеллер-центре, а к вечеру уже заменить ее кем-то еще.

Некоторые задержались подольше. Он встречался с Бетси Палмер, с которой появился в телешоу, и провел много времени с Арлин Сэкс.

"Он мог украсить любой момент жизни", сказала Арлин. "Простая прогулка с ним по улице походила на приключение".

Бетси думала, что Дин в целом ею не интересовался. Но у Арлин были другие воспоминания: "Он был Водолеем, я - Овном", сказала она, "и мы очень подходили друг другу".

Однажды, вспоминает Арлин, они так увлеклись, что были удивлены, когда посреди любовных ласк вернулся их друг, выходивший купить бакалею. Когда Дин встречался с Арлин, она все еще училась в средней школе. В то же время он встречался и с богатой дебютанткой.

Этот период был захватывающим для Джимми и с интеллектуальной точки зрения. Он читал Кафку и Т. Э. Лоуренса, «Смерть после полудня» Хемингуэя, и даже «Опоссум Пого» [культовый политический комикс того времени]. Он болтался в Гринвич-Виллидж, в таких местах как Минетта и Сан-Ремо, ходил на показы фильмов  с Жераром Филипом и Гарри Бора.

«Кто не видел Гарри Бора, тот не знает, что такое искусство кино», сказал Дин о французском актере, появившемся во франкоязычной версии «Преступления и Наказания». Теперь, когда у Джимми были деньги, это был действительно его город. Он восхищался Пикассо в Музее современного искусства, и обедал в русской кондитерской. Иногда он запрыгивал в такси и говорил водителю просто сбросить счетчик и ехать.

Но Дин никогда не оставлял своей главной цели в жизни – расти, как актер.

«Его аппетит к жизни был огромен», заметил режиссер Герман Шумлин, «но его местом в этом мире была именно сцена».

Чтобы сменить амплуа преступников, которых он играл на телевидении, Дин искал другие роли. Джейн Боулз хотела, чтобы он исполнил главную роль в «Летнем домике», но продюсер Оливер Смит посчитал, что он не подходит. Однако, через Франка Корсаро, Дин получил небольшую роль в не бродвейской постановке «Чучело», основанной на рассказе Натаниэля Хоторна. Джимми играл призрака. Шоу открылось в Theater De Lys 16 июня 1953, шло две недели, и Дин участвовал в нем наряду с Илой Уоллаком, Уильямом Редфилдом и Патрисией Нил.

Корсаро был выпускником Йельского университета, известным своими инновационными оперными постановками. Он считал Дина «сильной личностью, скрытой под маской олененка». Позже Корсаро заявил относительно своего друга:

«Независимо от того, в какой сфере работал Дин, в конечном счете он бы возвратился к сцене. Ему были нужны аплодисменты, взаимопонимание со зрителями. Как Вы думаете, почему память о нем жила все эти годы, если бы у него не было такой способности общаться с людьми?»

По совету Корсаро Дин сделал то, чего он в клятвах своих никогда не сделал бы: он заключил мир с Ли Страсбергом и возвратился в Студию Актеров. Примирение никогда не было столь трудным.

«Джимми всегда говорил о Студии», вспоминает Клэр Хеллер. «Вот он говорит вам, насколько потрясающей она была. И тут же в следующую минуту он заявляет, что все это большой кусок дерьма. Он был такой непостоянный».

Его мнение о Страсберге также постоянно менялось: режиссер был то «гением», то «фальшивкой» в зависимости от настроения Джимми.

Страсберг обратил внимание на молодого актера и его работу. Он полагал, что у Дина было «беззаботное отношение к тому, что с ним происходило», и что он излучал «нервозность, сомнения и беспокойство». Но для директора Студии этот «фермент» был частью творческого процесса, так как «актер и инструмент его работы не могут существовать по отдельности».

Дин появился в роли курсанта Старксона в оригинальной постановке Студии «Конченый человек», и играл Пьеро в пьесе Эдны Сент-Винсент Миллэй «Aria Da Capo». Режиссер Фред Стюарт хотел сделать постановку доступной широкому зрителю, но сестра мисс Миллэй, Норма, ее литературная душеприказчица, считала спектакль слишком авангардистским для этого.

Дин также сыграл отрывок из «Чайки» Чехова с Джозефом Энтони, который позже поставил «Продавец дождя» на Бродвее. Дин исполнял Треплева, и, по словам Энтони, «полностью вжился в свою роль человека, жаждущего быть писателем, с натянутыми отношениями с обществом и проблемами в семье». Чтобы войти в роль, по словам Дина, он представлял, что устрашающая Стелла Адлер была его матерью. Страсберг позже говорил, что считает этот отрывок «прекрасным».

По мере роста актерской репутации Дина, он рос и как личность. В артистических кругах Нью Йорка его считали эксцентричным чудаком. Еще со школьных времен в Фэрмаунте Дин отличался от других, и теперь в самом разношерстном городе мира он продолжал быть таковым. Это было большим подвигом.

Иногда он мог забрести в квартиру друга, сказать «привет», взять немного еды из холодильника, поесть, и затем уйти, не проронив ни слова. Арахисовое масло и соленые огурцы были его любимым блюдом. Он принес свои барабаны в ресторан друга Джерри Лукса, и играл на них к раздражению других посетителей.

В квартире фотографа Роя Шатта Дин однажды взял стул и сидел на нем посередине улицы, игнорируя дорожное движение. В другой раз, вспоминает Шатт, Дин произвел фурор, стоя обнаженным на тротуаре.

"Он был воплощением кутерьмы и беспорядка", вспоминал Шатт.

Их дружба закончилась ссорой, поскольку Дин отказался дать фотографу денег в долг на покупку камеры. После смерти Дина Шатт с готовностью давал интервью. Иногда его комментарии были ехидными и лживыми, например, он говорил, что Дину не нравились негры. Хоть и неоправданно, но, возможно, высокомерие успешного Джимми стало причиной такой мести.

Дин не брился по несколько дней подряд, таскал с собой револьвер с одной пулей. Он купил себе шляпу пирожком и носил ее даже в закрытом помещении, пока она ему не надоела. Один из друзей вспоминает, как ждал Дина в вестибюле гостиницы и увидел его, одетым в черный плащ, и с шведским подсвечником на голове. Как он пояснил, он только что купил его в магазине подержанных товаров. А это было в ту эпоху, когда даже актеры по общим меркам одевались прилично.

«Предполагалось, что вы уважаете свое ремесло», объясняет Ричард Грейсон. «Если вы приходите в офис на кастинг без пиджака и галстука, то вам не позволят прослушивание».

Но Джимми одевался, как ему нравилось, и вел себя, как ему нравилось. Во время репетиции драмы для Studio One под названием «Смертный приговор» режиссер Мэтт Харлиб был поражен, обнаружив Дина стоящим на голове в углу. Актер пояснил, что так он расслабляется.

На интервью с агентом по кастингу Марион Догэрти Дин заснул, и оживить его удалось только с помощью кофе. Его хронические опоздания сводили с ума коллег-актеров и режиссеров. Однажды он полностью пропустил генеральную репетицию; он сидел один в кафе и забыл о ней. В другой раз он так дурачился на прослушивании, что сбил с головы женщины-продюсера шляпу.

«Он был сумасшедшим», вспоминала она.

После встречи с Дином продюсер Лоуренс Лэнгнер нарисовал на него карикатуру и повесил в офисе на стене. Он подписал ее «взгляд на удручающее состояние современного актера». Рисунок удивительно походит на одну из иллюстраций Сент-Экзюпери для Маленького принца, любимой книги Дина, истории маленького человека, «который смеется, у кого золотые волосы, и кто отказывается отвечать на вопросы».

Однако Дин продолжал работать, и режиссеры продолжали приглашать его.

«Если вы разбираетесь в своей работе», отмечал Джон Пейзер, «Джимми уважает вас и не доставляет проблем. Было большим удовольствием быть у него режиссером».

Указывая на Дина другу, режиссер Гомер Фикетт заявил: «Глядя на него никогда не подумаешь, что он может играть с полной отдачей, но он действительно крут». Режиссер Боб Саймон даже считал, что с Джимми «весело работать».

Пол Хубер вспоминал, как однажды ночью в клубе Lambs кто-то из актеров начал разговор о Дине словами «тот маленький сукин сын».

Изобретательность Дина была такова, что он редко повторял сцену дважды одним и тем же образом. Он всегда экспериментировал, искал способы подобраться ближе к сути роли или заставить сцену ожить. Даже несколько десятилетий спустя актеры вспоминают штрихи, привнесенные Джимми в его роли. Джей Барни рассказывал, как на Studio One Дин играл осужденного человека. Во время исповеди с тюремным священником Дин хотел захихикать, «чтобы показать отсутствие контакта с реальностью», но режиссер настоял на привычной интерпретации. В другом телешоу, где Дин играл молодого человека, госпитализированного после попытки самоубийства, он предложил образ парня на больничной койке с игрушкой.

«Это чудесная находка», вспоминает писатель Джордж Рой Хилл, «она просто создана для этой сцены, которая, возможно, без нее была бы не такой трогательной».

Дину настолько понравился эффект, что он позже использовал его снова: фильм «Бунтарь без причины» начинается с Дина, лежащего пьяным на тротуаре, и играющим с игрушечной обезьяной. Символ невинности молодежи в холодном, жестоком мире.

Но все это было пока еще в будущем; телевидение стало настоящим подарком для Дина, и его карьера продвигалась без малейших неудач.

Начало 1950-х было захватывающим временем в истории телевидения; некоторые позже называли этот период Золотым Веком. Оригинальные драмы заполонили каналы, такие студии как Studio One, Kraft Television Theatre и Armstrong Circle Theater наслаждались пиком своей популярности.

Дин появлялся в их шоу, работал с такими исполнителями, как Дороти Джиш, Джессика Тэнди и Эд Бегли; участвовал в пьесах многообещающих модных авторов - Хилл и Род Серлинг. И репутация Дина продолжала расти.

В августе 1953 продюсер Франклин Хеллер взял его в драму «Смерть - Мой Сосед» с Уолтером Хампденом, выдающимся шекспировским актером и президентом Players Club.

Хеллер восхищался Хампденом и считал его «одним из представителей высшего света театра». Хотя он много лет знал актера, он никогда не называл его никак иначе, как господин Хампден. Тем больше он оказался потрясен, «когда Джимми, после того, как их представили друг другу, немедленно обратился к нему по имени – Уолтер». Хеллер отвел молодого актера в сторонку и упрекнул его за панибратские отношения, а Дин сказал ему, что он не понимает, «почему все так суетятся из-за какого-то «старого кота». Затем он резко вышел из студии, «не говоря ни слова». Всегда непредсказуемый, он вновь появился на следующий день и продолжил репетицию, как будто ничего не произошло.

Дин вскоре понял, почему те, кто осознавал его профессионализм, относились  к Хампдену с уважением и даже почитанием. Режиссер Джон Пейзер вспоминал, что после того, как актеры пробежались по сценарию, он позвал Дина и Хампдена, чтобы разобрать первую сцену. Она была очень драматичной, в ней Джимми рассказывал старику о своих преступлениях, а старик сожалел.

Пейзер вспоминал, что, как только Хампден начал говорить свои строки, из глаз старика хлынули слезы. Он говорил, задыхаясь от слез, и все были глубоко тронуты. Затем Хампден резко остановился и повернулся к режиссеру. Ясным голосом он спросил, «Это то, что Вы хотите, господин Пейзер?» Пейзер ответил, «Да, спасибо, господин Хампден». Дин казалось был ошеломлен техникой старого актера; у него отвисла челюсть, и он, не отрываясь, в изумлении смотрел на Хампдена. Пейзер вспоминал позже, что «с тех пор во время репетиций не было такого случая, чтобы господин Хампден начал садиться, а Джимми не подставил для него стул».

Шоу вышло в эфир 6 октября 1953. Джимми играл взволнованного молодого человека, планирующего убийство девушки, которая отвергла его ухаживания. Бетси Палмер играла девушку, жизнь которой оказалась спасена, когда полиция разгадала замыслы ее поклонника.

«Будучи новичком, Джеймс Дин приковал к себе внимание», писало издание Variety, «продемонстрировав притягательную игру, которая оживила настолько всем нам привычную мелодраму. У него большое будущее». Хампден сказал продюсеру:

«Этот молодой человек заставил меня прыгать через голову, и держу пари, что он производит такой же эффект на любого другого актера, с которым он работает. И хотя я не доживу, чтобы это увидеть, когда-нибудь он будет причислен к списку действительно великих актеров".

В то время, когда он сказал это, Хампдену было за семьдесят, и жить ему оставалось чуть более года; у Дина оставалось менее двух лет.