Рональд Мартинетти. "Джеймс Дин: за мифом".

Перевод: Светлана Ра  для сайта james-dean.ru

Глава 3

С приближением лета атмосфера очарования в пентхаусе испарялась. Погода становилась жаркой и липкой. Полученные Дином за «Холм номер один» $150 были потрачены, и деньги стали серьезной проблемой.

Девушки с театрального отделения более не приглашались на ужин. Само же питание порой состояло лишь из миски овсяных хлопьев вперемешку с консервированным джемом, а бывали и такие дни, когда кладовка оказывалась совершенно пуста.

Дину удалось в достаточной мере преодолеть свою депрессию и начать поиски работы. Каждое утро он залезал в свой Шеви и мчался в Голливуд, однако к концу дня неизменно возвращался с неутешительными новостями. Ассистенты режиссеров напрямую говорили ему, что он был недостаточно красив, чтобы преуспеть в кино, либо заявляли, что он вообще для актера слишком невысокого роста.

«Как можно измерять актерское мастерство в дюймах?» с ожесточением говорил Дин. «Они сошли с ума.»

К счастью, в это время мать Билла Баста решила нанести визит на запад, и молодые люди с нескрываемым облегчением радовались ее приезду. В течение недели их холодильник был забит продуктами, а сервант ломился под весом только что купленной бакалеи.

Впервые за все их пребывание квартира содержалась в порядке, и каждый вечер юношам подавалась роскошная еда на стойке бара красного дерева.

После отъезда миссис Баст Дин решил найти себе временную подработку, чтобы справиться с расходами до тех пор, пока не подвернется какая-нибудь работа в качестве актера.

«Джимми… он быстро привык к такой небольшой казалось бы роскоши, как хорошее питание,» объяснял Баст, «и хотел сделать что-нибудь, чтобы увековечить такие наши привычки, как достойная еда.»

Баст с радостью воспринял желание своего друга и даже договорился о собеседовании насчет работы с главой отделения на CBS. Дин пришел на эту встречу и был нанят.

Однако, с первого же дня работы Джимми оказался в напряженных отношениях с работодателями. Кто-то подслушал, как он жаловался на плетеную униформу, которую ему выдали для работы, называя ее «костюм для макаки», и, казалось, был совершенно не в состоянии оказывать должный уровень уважения к начальнику в соответствии с его рангом.

Через неделю Дина уволили.

«По поводу вашего друга…», позднее упрекали Баста на CBS, «позвольте заметить…»

Поскольку Дин к своему удовольствию снова быстро ускользнул в ряды безработных, финансовое положение молодых людей стало более удручающим, чем ранее.

«Времена были тяжелые,» писал Баст, «и становилось только хуже.»

Кроме того, Баст устал зарабатывать за двоих, и его негодование росло с каждым днем. Ситуацию еще больше усугубляло то, что Дин стал проводить большую часть своего более чем достаточного свободного времени с девушкой по имени Беверли Уиллс, с которой его познакомил Баст, и с которой Баст сам иногда ходил на свидания. Будучи дочерью популярной комедийной актрисы Джоан Дэвис, 17-летняя Беверли была звездой своей собственной программы на радио CBS – Мисс Джуниор. Она жила с матерью в особняке в шикарном районе Бель Эйр. К сожалению, мисс Дэвис не разделяла энтузиазма своей дочери в отношении Дина.

«Он входил в нашу гостиную,» вспоминала Беверли в марте 1957 года в издании Modern Screen, «и тут же заваливался в любимое кресло моей бабушки, свесив ногу на сторону, и мог так сидеть часами, не проронив ни слова. Единственным действием, которое мы видели, было движение в сторону блюда с фруктами. Он постоянно был голоден.»

Когда Беверли узнала, что его любимым блюдом было тушеное мясо, она договорилась, чтобы мясо подавали всякий раз, как он оставался на ужин. Они также вместе ходили на пикники или проводили дни на пляже, где Джимми с удовольствием гонял на принадлежавшей ей небольшой моторной лодке.

К этому моменту у Баста практически закончились запасы терпения. Счета продолжали расти со скоростью лавины, и в попытке хоть как-то держаться на плаву, Баст занимал деньги у кого только мог.

«Я терял друзей пачками,» жаловался он.

Возможно, желая хоть как-то умиротворить своего друга, Дин порой приглашал его на пикники, которыми они с Беверли постоянно наслаждались. Когда мать Беверли устроила вечеринку по поводу ее 18-летия, Баст также был приглашен.

Эта вечеринка оказалась одной из неформальных встреч молодых актеров Голливуда. Там была и Дебби Рейнольдс, на тот момент многообещающая инженю в MGM, и Луджин Сандерс, звезда популярного телесериала. Очевидно, Джимми не произвел особого впечатления на мисс Рейнольдс. Хоть они и сфотографировались вместе, позднее Дебби заявила, что она «никогда не была знакома с Джеймсом Дином.»

Баст приехал на вечеринку поздно вечером, уставший после работы, и среди шикарно одетых гостей был совсем не к месту. Дин, напротив, наслаждался обществом, свободно перемещаясь среди остальных. Бывший чемпион по стрельбе из лука был приглашен для развлечения гостей и давал мастер-класс по меткости. Баст сидел в одиночестве у бассейна и наблюдал, как лучник старался поразить воздушный шарик, который один из добровольцев держал в вытянутой руке.

Едва утихли аплодисменты, как Дин нагло бросил вызов лучнику стрелять в яблоко на его голове на манер Уильяма Телля. Мисс Дэвис незамедлительно запретила этот трюк, сочтя его слишком опасным, что очень разочаровало Дина. У Баста ёкнуло сердце, на один краткий момент он понадеялся, что лучник промахнется по мишени и зацепит его друга, слегка, но зацепит.

Спустя несколько дней всё же произошло неизбежное: после очередной ссоры насчет денег Баст решил съехать. Он нашел комнату неподалеку от здания CBS, и уже отдал своей новой хозяйке небольшой залог.

Джимми теперь остался в одиночестве наслаждаться прелестями проживания в пентхаусе, с его высокой кухонной раковиной, мексиканскими портретами маслом, и идущей в комплекте со всем этим рентой.

К удивлению Баста Дин справился с этим всем довольно легко. Он занял требуемое для оплаты счетов количество денег у Беверли и начал искать работу, только и всего.

Через Теда Эйвери, еще одного недовольного бывшего работника с CBS, он нашел место на парковке машин по соседству со студией. Эта компания была настоящим приютом для безработных актеров, управлял ею понимающий мужчина, который позволял своим молодым дежурным брать отгулы, когда им требовалось быть на прослушиваниях. Такое положение дел было идеальным для Дина: руководители CBS, которые пользовались этой парковкой, давали хорошие чаевые, так что его заработок порой доходил до уровня зарплаты на полную ставку. Часы работы были удобны, работа не требовала усилий, и даже был «настоящий шанс, что продюсер или режиссер мог обратить на него внимание.»

К тому моменту способность Дина жить за счет вновь обретаемых друзей стала практически искусством, и вскоре он уже бесплатно разделял с Эйвери небольшую квартиру в Голливуде, пока его жена жила за городом.

Эйвери был превосходным наездником, так что он начал учить Дина верховой езде и ловле арканом в надежде, что Дин сможет получать эпизодические роли ковбоев в фильмах, как это иногда делал сам Эйвери. Этих двоих можно было зачастую увидеть в коридорах CBS, одетых в полное ковбойское обмундирование, они крутили лассо и делали подсечки.

Беверли Уиллс переехала до конца лета в Парадайз Коув в Малибу к своему отцу, так что виделись они с Дином теперь значительно реже. Ехать туда на машине было слишком долго, чтобы Дин мог это себе позволить регулярно. Более того, Дин не ладил с новым кругом друзей Беверли, ощущая, что к нему относятся как к незваному гостю в этом эксклюзивном узком обществе для избранных. К тому же Беверли стала огорчать непредсказуемость, свойственная Дину.

«Я поняла,» писала она позднее, «что для Джимми ничего не стоило пролететь сквозь весь спектр эмоций за один вечер, сменяя самые депрессивные на самые позитивные, а затем в обратном порядке, и никто никогда не мог с уверенностью сказать, в каком он пребывает настроении именно в этот момент.»

Однажды в выходной на танцах Дин приревновал, когда другой молодой человек попытался потанцевать с Беверли, и практически развязал драку. Это происшествие привело Беверли в замешательство, и они с Дином не виделись до конца лета. К удовольствию Джоан Дэвис, матери Беверли.

«Она не могла назвать ни одного парня, у кого было бы менее определенное будущее, чем у Джимми,» [мама знала, что он плохо кончит] говорила Беверли. Годы спустя Беверли погибла в пожаре, как и многие из друзей Дина  - Ник Адамс, Натали Вуд, Сэл Минео – все они встретили свою печальную и трагичную смерть.

Свободный ныне от связи с Беверли, Дин начал больше времени проводить на студии CBS, пытаясь наладить контакты любым доступным ему способом. Хотя с планом Эйвери пристроить его в какой-нибудь вестерн ничего не вышло, один из друзей Дина представил его Ральфу Леви, известному режиссеру с CBS. Так называемый «король комедии», Леви режиссировал и шоу Алана Янга, и шоу Эда Винна, и он старался сунуть Дина в любой эпизод, какой только мог.

Леви говорил, что когда Дин просто появлялся на сцене, многие люди отмечали присущий ему магнетизм.

«Зрители из зала говорили мне,» говорил режиссер, «что когда Дин был на сцене, все их внимание было непроизвольно приковано к нему, а не к звезде этого шоу. Несомненно, в нем была какая-то энергия, которая превосходила даже его врожденный талант. »

За кулисами Леви поддерживал молодого актера и давал ему советы, порой во время перерыва между репетициями они вдвоем уединялись в аллее позади студии покидать мячик и поболтать.

На работе Дин также встречал в больших количествах других продюсеров и режиссеров, но ни за одной из этих встреч не последовало предложения о съемках.

Однажды субботним утром он припарковал машину человека по имени Роджерс Брекетт. Когда Дин узнал, что Брекетт выпускал еженедельную радиопрограмму на CBS, «По прозвищу Джейн Доу», с знаменитой Ларин Таттл в главной роли, он тут же признался ему, что он актер. За чашкой кофе эти двое поболтали, и Брекетт небрежно пообещал иметь Дина в виду при подборе актеров для будущих шоу.

Он сдержал свое слово и вскоре позвал Дина попробоваться на небольшую роль. Для радиостудии чтение Дина было слегка напыщенным, а жесты слишком театральны, но Брекетт дал ему эту роль. Это было первое из шести шоу, что он делал у Брекетта. Так же это было началом долгой и бесценной для Дина дружбы, но и тут не обошлось без ссор.

«Я часто думал,» позднее вспоминал Роджерс, «что мне следовало оставить «Гамлета» на той его парковке.»

Высокий кудрявый холостяк с хорошими манерами и приятной внешностью, Брекет был старше Дина на 15 лет. Он был сыном Роберта Брекетта, одного из ранних голливудских кинопродюсеров, который однажды даже был партнером Льюиса Селзника. Родившись в Кулвер Сити, Брекетт фактически вырос в Голливуде, и его связи там были поистине бесчисленны. Он прошел обучение у Девида Селзника, сына Льюиса, и работал на студии Уолта Диснея. Он оставил киноиндустрию ради высокооплачиваемой должности ответственного за ведение счетов в рекламной компании «Фут, Коун и Бэлдинг». Один из его владельцев спонсировал «По прозвищу Джейн Доу», и Брекетта в качестве директора шоу, что было довольно частой практикой.

В то время Брекетт жил в Сансет Плаза, в шикарных апартаментах на бульваре Сансет.

Когда супруга Теда Эйвери вернулась в Голливуд, Дин внезапно был вынужден подыскивать себе другое жилье, и он принял предложение Брекетта пожить у него.

Для Дина Сансет Плаза стала заметным улучшением условий в сравнении со скромным жилищем Эйвери. Построенное на холме, это здание открывало величественный вид на лежащий внизу город. У Брекетта была уютная квартира с садом, которую он арендовал у Уильяма Гоеца, руководителя студии Юниверсал. Также из нее был выход к бассейну.

В очередной раз Джимми «поднялся» за счет своего друга. Так же с помощью Брекетта Дин познакомился с большим количеством людей, и теперь его жизнь обрела очарование и азарт. Роджерс брал его с собой на частные показы в студии, а обедали они в Ля Ру, шикарном ресторане, где Дину нравился вишисуаз, который он всегда называл «роскошно важным» [игра слов]. В течение дня Джимми болтался вокруг бассейна и делал фотографии. Часто он фотографировал свое отражение в зеркале – это увлечение было его страстью всю жизнь.

Роджерс дал ему книги Сент Экзюпери и Камю, а также познакомил с немым кино и кинотеатром Фэрфакс. Дин восторженно впитывал новые увлечения и просил еще.

«Он иссушал умы своих друзей,» однажды сказал Баст, «как кровопийца высасывает силу у ничего не подозревающего человека.»

Но способности Дина, по ощущениям Брекетта, были скорее интуитивными. Он развлекал Роджерса своим умением делать пантомиму, хоть он никогда сам не видел подобного. Однажды Дин удивил его, изобразив мобильный телефон с помощью проволоки и костей от цыпленка, оставшихся от предыдущего ужина. Когда Роджерс сказал ему, как сильно ему понравился мобильник, Дин ответил: «А что такое мобильник?»

Вскоре Роджерс стал довольно одержим своим юным другом, и между ними завязались отношения.

«Главным образом Джимми интересовал меня как актер – его талант был очевиден.»

«К тому же я любил его, а Джимми любил меня. Это были отношения наподобие отцовских, так что это было своего рода кровосмешение.»

Как-то проведать Дина заехал Джим Бэлла. Он был озадачен новыми условиями проживания своего товарища по студенческому братству. Брекетт был лощеным, забавным, умным. Бэлла счел его «ужасно изысканным». Он был определенно не их поля ягодой. Когда Роджерс вышел из комнаты, Бэлла повернулся к Джими и сказал:

«Этот парень просто сказка.»

Дин ответил:

«Ага, я знаю.»

Были ли эти отношения просто удобны Дину? В конце концов, постель при выборе актеров на роль была такой же неотъемлемой частью Голливуда, как высокие пальмы и широкие бульвары. Джимми был не первым, кто воспользовался этим способом, и не первым, кого так использовали. У других звезд тоже есть свои маленькие секреты.

Сам Роджерс порой задумывался о глубине чувств Дина. Спустя довольно большой промежуток времени после окончания их дружбы, он живо вспоминал, как однажды вечером он застал Джимми сидящим на кровати в слезах. Когда он спросил его, что произошло, Дин загадочно произнес:

«Я не могу любить сам и не могу быть любим.»

Однако, Роджерс уверял, что их сексуальная жизнь не была односторонней. В интервью 1970 года он говорил, что уверен, что их физические отношения доставляли удовольствие им обоим.

Блестящий театральный режиссер Брекетт владел компанией Капитал в Калифорнии, и стал помогать Дину готовиться к постановкам и чтениям. Они репетировали Гамлета на огромной лестнице в Сансет Плаза, выходящей к бассейну.

«Элсинор с уборкой комнаты,» насмехался Роджерс.

А Дин для контрастности рассказывал стихи Джеймса Уиткома Райли, которые выучил еще в детстве. «Маленькая сиротка Энни было его любимым,» вспоминал Брекетт. «Это было так смешно и так трогательно…»

Так как в Корее война набирала обороты, и дяде Сэму были нужны солдаты, Дин был призван на военную службу. Брекетт сожалел об этой войне, как и о любой войне вообще, и посоветовал Дину не участвовать в военной кампании.

«Уж лучше сгореть в собственном Порше, чем в Корее,» позже заметил он. «С его склонностями супер-спортсмена, полагаю, он бы никогда оттуда не вернулся…»

С помощью своего друга-врача, Брекетт устроил Джимми встречу с психиатром. После определенного количества посещений они сократили диагноз до такого состояния, которое «умерило пыл призывной комиссии.» Годы спустя, в 1974, Роджерс честно признался в письме:

«Так как Джимми «жил» со мной, для его непригодности к военной службе была веская причина, так что им пришлось поверить. Это та часть наших отношений, о которой он никогда не сожалел.» Когда Дин увидел Бэлла и сообщил новости об отсрочке, он сказал: «Я поцеловал доктора.»

С тех пор, как Дин бросил КУЛА, его контакты с семьей были минимальны. Когда они с Роджерсом приехали домой забрать кой-какую одежду, Дин обнаружил, что в попытке подзаработать его отец разводил шиншилл в свободной спальне. Роджерсу показалось, что он попал на страницы романа «День саранчи» - до того разговор между ними был напряженным.

Вместе с актером Дэвидом Уэйном и его женой, Дин и Роджерс поехали на выходные в Тихуану посмотреть бои быков, с остановкой в Лагуне. В другой раз Дин с Брекеттом были в Мехикали, где они видели выступление матадора по имени Арруза. В Мехикали Джимми встретил Бадда Беттикера, кинопродюсера и поклонника боя быков, который был техническим консультантом на съемках фильма «Кровь и песок.» Беттикер подарил Дину испачканный кровью плащ, который когда-то принадлежал Сиднею Франклину, матадору родом из Бруклина, который добился славы на рингах Испании и о котором писал сам Хемингуэй. Этот плащ стал талисманом Дина и, куда бы он ни ехал, он брал его с собой.

Благодаря большим связям Брекетта в киноиндустрии, Джимми легко нашел работу статиста. Его первый дебют состоялся в фильме компании Парамаунт «Берегись, моряк», комедии с Дином Мартином и Джерри Льюисом. В эпизоде с боксом Дин играл второго противника оппонента Джерри Льюиса. С белым полотенцем вокруг шеи Дин произнес свои первые слова на голубом экране:

«Этот парень – профессионал.»

Затем он появился в фильме о войне в Корее, «Примкнуть штыки», с Ричардом Бейсхартом в главной роли и другом Брекетта Сэмюэлом Фуллером в качестве режиссера. И снова у Дина была всего одна строчка в диалоге:

«Должно быть, это возвращается караульный.»

«Какая роль!» вспоминал он позже.

На студии Юниверсал он провел 2 дня, играя подростка в комедии «Кто-нибудь видел мою девчонку?», с Роком Хадсоном и Пайпер Лори в главных ролях. В фильме Дин заходит в кафе-мороженое и заказывает сложное сливочное мороженое. Продавец, которого играл Чарли Коберн, просит его прийти на следующий день, когда оно будет готово. Дин назвал этот фильм «семейным развлечением.»

Только несколько лет спустя, когда фильм показали по телевидению, Пайпер Лори узнала, что она когда-то играла в одном фильме с Джеймсом Дином.

Однако, не все друзья Брекетта любили Дина и стремились помочь ему с карьерой. Катастрофой закончилась организованная Роджерсом встреча с Леонардом Спайгельгассом, редактором сценарного отдела MGM, занимавшим высокое положение в киноиндустрии, когда тот запретил Дину появляться в его доме.

«У него были жуткие манеры,» сказал Спайгельгасс. «Он стряхнул пепел на ковер и вел себя как животное. Юноша был абсолютно испорченным.»

Спайгельгасс предупредил Брекетта, что тот «портит свою репутацию», так активно пытаясь продвинуть Дина, но Брекетт не обратил на это внимания.

В доме писателя Джорджа Брэдшоу на Сума Бич Дин случайно поджег одно из любимых кресел хозяина, и Брекетту пришлось оплачивать его ремонт.

«Джимми был как ребенок,» говорил Брекетт. «Он вел себя отвратительно лишь для того, чтобы привлечь к себе внимание.» Однако, он добавил, что «он был ребенком, которого я любил, порой по-родительски, а порой нет.»

С тем же ребячеством Дин бесконечно проверял силу привязанности к нему близких людей.

«Он мог поверить, что вы его действительно любите только тогда,» говорил его другой друг Стюарт Штерн, «когда вы продолжали его любить даже в самых жутких его проявлениях.»

К осени Дину стала надоедать та жизнь, которую он вел. Он разыскал своего старого друга Билла Баста, которого не видел со времени их фиаско с пентхаусом в середине лета. Баст работал в обслуге в нескольких шоу на CBS и готовился к четвертому году своей учебы в КУЛА.

«Знаешь, меня уже начинает тошнить», признался он Басту. «Позавчера мы сидели у бассейна и я поспорил с Роджерсом, что мы упомянем названия ресторана Ла Ру или клуба Мокамбо раз 15 в течение часа. Мы стали считать, и я выиграл. Вот черт…»

Как обычно, вне зависимости от положения дел на личном фронте, в мыслях у Дина на первом месте была карьера, и он снова начал волноваться о своем актерском будущем.

«Можно продолжать ломать себе мозг, но годами не получать ничего кроме пары эпизодических ролей», говорил он Басту за тарелкой чили в столовке Барни. «Должно же быть что-то еще.»

Дин испытывал страх, как и любой актер, пытающийся пробиться наверх.

 «Тут они никогда не дадут мне ни единого реального шанса,» говорил он. «Я ведь не типичный паренек в коротких носочках, и я уж точно не романтический герой для главной роли. Ты можешь меня представить занимающимся любовью с Ланой Тернер?»

Хоть он и реже стал посещать занятия у Джеймса Уитмора, его уважение к этому актеру не стало меньше. Когда Уитмор отвел его в сторону после занятия и стал резко с ним разговаривать, Дин внимательно слушал.

«Перестань растрачивать свою энергию и талант,» убеждал его Уитмор. Он посоветовал ему «перестать болтаться где-то рядом с Голливудом», и отправиться в Нью Йорк, где он бы смог изучать и оттачивать свое искусство. «Учись быть актером. Ты же не хочешь стать еще одной очередной бездарностью.»

Позднее в интервью Хедде Хоппер и другим журналистам, Дин признавался, что именно Уитмор поощрял его интерес к серьезному актерскому искусству и одобрял его переезд в Нью Йорк. Но, хотя Уитмор несомненно оказал на него влияние, Дин никогда публично не упоминал своего настоящего наставника, Роджерса Брекетта, и не признавал той помощи, которую Брекетт великодушно ему оказал. Если у Дина и были сомнения относительно отъезда, они окончательно рассеялись, когда Роджерса вызвали в Чикаго в штаб-квартиру Foote, Cone, & Belding по поводу важного назначения. Со временем Брекетт надеялся на перевод в Нью Йорк, но понятия не имел, сколько месяцев ему придется прожить в Чикаго. В третий раз за три последних месяца Дин снова терял крышу над головой. Это было уже слишком.

«Я не могу больше выносить эту помойную яму,» сказал он в итоге Басту после полуночной беседы.

Несколько дней спустя, когда Баст вернулся домой с работы, его ждала записка от хозяйки:

«Звонил мистер Дин. Уехал в Нью Йорк.»