Рональд Мартинетти. "Джеймс Дин: за мифом".

Перевод: Светлана Ра  для сайта james-dean.ru

Вступление

Джеймс Дин был уже не мальчиком, когда в свои 24 года погиб, попав на спортивном автомобиле в аварию на шоссе около городка Пасо Роблс в Калифорнии 30 сентября 1955 года. На момент своей гибели он уже снялся в трех фильмах: «К востоку от рая», «Бунтарь без причины» и «Гигант», хотя в прокат тогда вышел только первый из них.

Дин был многообещающим актером, и известие о его гибели занимало первые полосы газет. Это была эпоха Эйзенхауэра – время мира и процветания – когда от молодых людей ожидали уважения к старшим и подчинения правилам. Но даже за свою короткую жизнь Дин прославился как бунтарь, не приемлющий существующих норм и ценностей, которого бурей занесло в Голливуд, и который умер так, как сам всегда хотел.

Для молодежи, достигающей совершеннолетия, Дин был тем, кого они легко узнавали: изгой, одиночка –  полной противоположностью всего того, что ожидалось от хорошо воспитанных молодых людей. Его герои на экране были символом подросткового бунта. На людях он часто был резок и даже груб. Журнал поклонников приводит такие цитаты:

«Я бы очень не хотел, чтобы рядом со мной был такой человек, как я»

«Он был известен ссорами с режиссерами и сносил, как ураган, всю съемочную группу»

«Джимми знал, против чего протестует молодое поколение,» однажды сказал поклонник. «Он нас понимал.»

Позже еще кто-то назовет его «первым сторонником активных мер среди студентов»

Кажется, с самого дня его смерти молодые люди не позволяли Дину погибнуть по-настоящему. Специальное агентство по обработке писем поклонников тонуло в огромном потоке почты, захлестнувшем студию. Многие письма были адресованы непосредственно погибшей звезде.

Надпись «Его звали Дин», вышитая на небольшом ярлыке, была распродана в количестве 25 000 в течение одной недели. Магазин одежды Mattson's в Голливуде получил сотни заказов на красную куртку, которую носил Дин в фильме «Бунтарь без причины», а Гриффит Парк, где снимали сцены этого фильма, стал практически круглосуточно посещаемой достопримечательностью. Поклонники выстраивались в очередь в обсерватории в надежде посидеть на том же месте, где сидел Дин в фильме.

«Это как с Валентино,» сказал репортер Генри Гинсбергу, сопродюсеру «Гиганта», последнего фильма Дина, апеллируя к повальному увлечению, которое охватило страну после смерти известного итальянского актера в 20-х годах. Гинсберг не согласился, «Это гораздо масштабнее, чем было с Валентино»

Некоторые фанаты отказывались верить, что Дин погиб. Уолтер Уинчелл напечатал в своей колонке, что Дин был изувечен, но все еще жив. В других статьях утверждали, что погиб тот, кого он подвозил автостопом, а сам актер скрывается, пока учится ходить на протезах, и что он отправлен в санаторий.

Конечно, Голливуд всегда был коммерческим предприятием, и его магнаты не упустили возможность заработать на смерти Дина. Джек Уорнер признался:

«Этот паренек Дин…доставил нам столько хлопот, но оно того стоило. На съемках «Гиганта» он был в окружении суперзвезд, но мы уверены, что 25% успеха картины принес именно он.»

При помощи студийных пресс-релизов, журналы поклонников печатали статьи с заголовками вроде: «Вы можете сделать Джимми Дина бессмертным» и «Парень, который отказался умирать»

Однако не все восторженно отзывались о Дине. Гилберт Митганг из Нью Йорк Таймс записал его в «почетные выпускники школы актерского мастерства, основанного на черной куртке и мотоцикле, и этим зарабатывающего себе на хлеб». А режиссер Элиа Казан, наставник Дина, заявил:

«Каждый подросток проходит такой период, когда ему около 17, он ненавидит отца, презирает авторитеты, и не может жить по правилам… Это типичный случай. Дин просто так никогда из него и не вырос.»

Безрассудство Дина и его желание жить на всю катушку само по себе было призывом.

«Все подростки,» писал Мартин Мэйер в Эсквайр, «хотят схватить быка за рога… и ваять скульптуры известных писателей, и ездить в сделанных на заказ спортивных машинах, и писать стихи, и быть звездой Голливуда. Дин все это делал… Они думают, что в каком-то смысле он делал все это за них.»

Кроме того, он был тем героем, который никогда не предаст. Он бы никогда не смог.

Несколько близких друзей Дина отказались как-либо участвовать во всей этой истерии и идти на поводу индустрии. Дэннис Сток, молодой фотограф, вспоминает, как после смерти Дина был приглашен на обед другим фотографом, Сэнфордом Ротом. Рот был фотографом на съемках «Гиганта», и у него было бесчисленное количество снимков Дина со съемок и вне их. Когда Сток приехал, он предполагал, что они с Ротом спокойно проведут вечер, вспоминая их талантливого друга. Но когда он понял, что Рот пригласил журналиста, который делал статью про Дина, Сток поднялся и ушел.

«Это был рекламный ход», вспоминает он с презрением.

Однако, в каком-то смысле Дин сам практически породил ту реакцию, которая последовала после его смерти.

«У этого парня было потрясающее чувство драматизма,» говорил режиссер Джордж Стивенс.

Будучи мальчишкой с фермы, в средней школе Джимми стал позером, в Голливуде он культивировал свой эксцентричный образ с помощью прессы. После съемок «К востоку от рая» Дин оправдывал свое несносное поведение на публику, говоря журналисту:

«Я не могу отвлекаться на то, чтобы быть человеком, когда играю такого героя, как Кэл, он же воплощение ада»

В другой раз он объяснял это так:

«Нервным людям необходимо самовыражаться, а моя нервозность проявляется очень бурно»

Он был потрясающим, шикарные цитаты так и вертелись у него на языке.

Хамфри Богарт, который тоже мало-мальски разбирался в создании имиджа, однажды произнес:

«Дин умер в самый подходящий момент. Он стал легендой. Если бы он остался жив, он был бы не в состоянии долго соответствовать заявленному образу»

Но Дин не выжил, и, умерев, превратился в легенду. По сей день со всего мира приезжают туристы, чтобы побывать на его могиле в Фэрмаунте, штат Индиана, небольшом сельском городке, где вырос Дин. Только за последний год его посетило свыше 6 000 поклонников, некоторые даже из таких отдаленных уголков мира, как Аргентина и Австралия. Красивое, задумчивое лицо Дина украшает постеры и футболки. Лицензионная компания под руководством юристов продает календари, открытки и пепельницы с Джеймсом Дином.

За эти годы впечатляющее количество актеров и исполнителей заявляли, что он оказал на них влияние: Боб Дилан, Аль Пачино, Мартин Шин, Майкл Паркс, покойный Джим Моррисон, автор текстов и исполнитель группы the Doors, который жил и умер по тем же заповедям, что и его герой Джеймс Дин. Жизнь Дина стала сюжетом романов, пьес и даже песни группы the Beachboys под названием «Погиб молодым».

Но не все авторы поклонялись ему. В 1993 Джордж Уилл, уважаемый консервативный обозреватель, обвинил Дина и его экранного героя в молодежных беспорядках, которые потрясли страну в 60-х годах.

Уилл пишет: «В «Бунтаре» Дин сыграл самого себя – бормочущего, инфантильного паренька, которому бесконечно жаль самого себя, жертву нечувствительных родителей. Его герой стал символом плаксивого, отчужденного, никем не понятого нескладного подростка. А увлеченная собой молодежь 60-х восприняла это как политическую позицию.»

Но Дин был многогранной личностью; угрюмый молодой человек был только одним аспектом его индивидуальности. Он был человеком творческим, очень любопытным и целеустремленным, равно как и чрезвычайно эгоистичным, склонным к манипулированию. Многие актеры, работавшие с ним, действительно его не любили и сожалели о том, что им довелось с ним работать. Один из них, снимавшийся с Дином на ТВ, вспоминал много лет спустя, что Дин был вульгарным, самовлюбленным и грубым.

«Его движения на сцене были совершенно иными чем те, что были тщательно отрепетированы и спланированы» - вспоминал актер. Это «разрушало действия других актеров и режиссера. Как результат – столпотворение и хаос для всех, кроме Дина и его больного эго»

Подобное ироничное высказывание типично для имиджа Дина. Кроме того, не все его друзья считали Дина преданным. После того, как Джимми добился успеха, подающий надежды молодой фотограф, которому у Дина был повод быть благодарным, попросил его оплатить половину за подержанную камеру. Дин отказался.

«Я могу получить любую новейшую технику», был его бессердечный ответ.

Увы, это был не единственный друг, которого Джимми бросил после своего стремительного взлета.

Все те годы, что прошли со смерти Дина, упорно ходят слухи о его якобы бисексуальности. На самом деле, он всегда очень нравился женщинам и был замечен в бессчетном количестве романов. Однажды в Нью Йорке он одновременно завел интрижку с богатой дебютанткой и красивой старшеклассницей.

Некоторые друзья Дина продолжают отрицать его гомосексуальные наклонности, несмотря на неопровержимые доказательства обратного. Прочитав рукопись этой книги актер Мартин Ландау отказался от интервью со словами: «Этот парень не был геем».

В данной книге вы столкнетесь всего с одним эпизодом гомосексуальных отношений Дина – режиссером по имени Роджерс Брэкетт на заре приезда актера в Голливуд и Нью Йорк.

У Брэкетта, сына одного из основателей Голливуда, были хорошие связи в этой индустрии, он знал всех - от Марлен Дитрих до Генри Миллера. Он нашел для Дина небольшие роли в трех голливудских фильмах, и позже помог ему получить его первую главную роль на Бродвее.

После смерти Дина Роджерс постоянно отказывал прессе в интервью и отклонял все просьбы биографов. Его собственные достижения довольно значительны: будучи остроумным и утонченным человеком, он ставил спектакли и писал тексты к популярным песням Алека Уайлдера. У Брэкетта не было никакого желания, чтобы его воспринимали как приложение к его знаменитому протеже.

Однако, на закате своей жизни, когда он был болен раком, Роджерс оказал мне честь и дал единственное интервью, какое он когда-либо давал о Дине. Он устал от той «полуправды», которую кругом публиковали, и хотел «внести ясность». В этой книге вы найдете то самое интервью и письма, которые он написал мне, многие материалы публикуются здесь впервые, так как Роджерс потребовал, чтобы они увидели свет только после его смерти.

Мы уже стоим на пороге 40-й годовщины гибели Дина, но ни его сексуальная ориентация, ни выкрутасы, свойственные его характеру, не имеют значения для постоянно растущего легиона его поклонников. Байкеры и работники торговых центров, поэты и рокеры уважают его сегодня так же сильно, как это делали подростки прошлого поколения. Для них он такой, какой он есть: бунтарь на все времена.

В конечном счете, пока есть молодёжь – будут и границы для них, и Дин будет в легендах.

Глава 1.

Джеймс Байрон Дин родился в городе Марион, штат Индиана, 8 февраля 1931 года. Роды проходили дома, в многоэтажке, известной под названием Зеленые Крыши, в центре города на East 4th Street. Дин весил при рождении 8 фунтов, десять унций. Врачу было уплачено за роды 15 долларов.

Отец Джеймса Дина был высоким худым зубным техником, работавшим в Марионском госпитале для ветеранов. Сын Чарльза Дина, фермера-квакера и местного аукциониста, предки которого приехали в Индиану из Кентукки в 1815, Уинтон был молчаливым человеком. Даже после гибели своего знаменитого сына он крайне редко давал интервью. Один из знакомых как-то сказал об Уинстоне, что «ему была присуща мягкость, сдержанность и такая медленная и нерешительная манера речи, что хотелось подтолкнуть его палкой»

Мать Джеймса Дина, Милдред Уилсон, была дочерью фабричного рабочего из Гэс-Сити, штат Индиана. Ее семья была сторонниками церкви Методистов. Женщина маленького роста, симпатичная, но слегка пухлая, с яркими острыми черными глазами, как у воробья. Ходили слухи, что Уилсоны были наполовину индейцами, и в качестве подтверждения люди кивали на черные глаза Милдред. На этом доказательства кончались, но даже много лет спустя, когда ее сын стал знаменитым актером, кое-кто, работавший с ним на Бродвее, объяснял его порой диковатое поведение именно так: «Он, знаете ли, потомок индейцев». Слухи порой трудно искоренить.

Милдред Дин была тихой и чувствительной молодой женщиной. Соседи считали ее слегка отчужденной мечтательницей. «Милдред никогда не была точно уверена в том, чего она хочет,» однажды вспоминала ее подруга из Марион. «Если она купила во вторник новое платье, то девять шансов из десяти, что в среду она его сдаст обратно в магазин»

Еще девочкой Милдред очень интересовалась искусством, и после замужества музыка и книги были ее отдушиной от скучной жизни в Марионе. Она хорошо играла на фортепиано и обожала поэзию.

Когда у нее родился сын, она дала ему красиво звучащее второе имя Байрон - в честь своего любимого поэта лорда Байрона, бедного юноши, который стал беспутным лордом, и был окутан романтическими легендами.

Когда Дину исполнилось 4 года, его отцу предложили место постоянного сотрудника в Лос Анджелесе в административном госпитале для ветеранов Сотель. Переговорив с женой, Уинтон согласился. Семья переехала в пятикомнатную квартиру дома №814 на Sixth Street в Санта Монике. А в следующем году Джимми был зарегистрирован в системе общественных школ района Вествуд.

Несмотря на то, что Дины были молодой семейной парой, которая едва сводила концы с концами, в их новой квартире у Джимми всегда были все игрушки, какие ему только хотелось, и, несомненно, он был ими избалован.

«У него было постоянное желание делать что-то новое,» позже рассказывал его отец обозревателю из журнала. «Ему надо было испробовать все, и он очень быстро вырастал из тех игрушек, что мы ему покупали. Казалось, что он буквально летит, опережая сам себя»

По настоянию его матери, Джимми с раннего возраста брал уроки игры на скрипке. Еще были занятия танцами, и эти занятия, вкупе с тем, что в то время он был слегка мелковат для своего возраста, отдалили его от других детей. В школе он с трудом заводил друзей, его одноклассники высмеивали его музыкальные занятия и дразнили по поводу наличия у него второго имени. Досталось ему и детских драк. Вспоминая потом свое детство Дин посмеивался: «Я был слабаком. Чертов вундеркинд»

Милдред Дин никогда не чувствовала себя в Калифорнии уютно. Она скучала по своей семье в Индиане, а в новом окружении ощущала себя одинокой. Приехавшей в гости подруге она призналась, что хотела бы вернуться обратно на восток. «Здесь все такое искусственное,» жаловалась она. «Хочу, чтобы мой сын рос там, где все настоящее и простое»

Хотя Милдред была близка с сыном и ранее, в Калифорнии они стали еще ближе. Она читала ему книги и придумывала игры, в которые они играли часами напролет. Для одной из таких игр она построила картонный театр, и с помощью бумажных кукол в качестве актеров они по очереди разыгрывали спектакли. В свободное время Милдред также ходила на курсы красоты, в надежде потом найти работу и внести свою лепту в доход семьи.

В мае 1940 года, незадолго до ее 30-го дня рождения, у Милдред появились сильные боли в груди, и она была госпитализирована; вскоре ей поставили диагноз – рак. Мать Уинтона Дина приехала из Индианы помогать по дому на время ее болезни. Шансов на выздоровление у Милдред практически не было, и в ожидании наихудшего бабушка Дина приехала с предложением забрать маленького Джимми обратно в Индиану, чтобы он рос у родственников. Она прожила в Калифорнии всего семь недель, когда Милдред скончалась 14 июля 1940 года.

Лишившийся жены, по уши в счетах за медицинское обслуживание, Уинтон Дин согласился с матерью, и позволил Джимми вернуться с ней в Индиану. В то время он с надеждой говорил, что пришлет за ним сразу же, как только сам встанет на ноги. Однако, 18 месяцев спустя, его призвали в армию. Вне зависимости от тех планов, которые были у Уинтона, Джимми с бабушкой уехали на восток в том же поезде, что вез на родину тело его матери.

Много лет спустя на известном интервью с диктором Уолли Аткинсон, Дин выпалил: «Моя мать умерла, когда мне было 9. И чего она от меня ожидала? Что я справлюсь со всем сам?» Но те, кто его хорошо знал, понимали, что потеря матери была для Джимми вечной раной, травмой, которую он так и не перенес. Его хроническая незащищенность, потребность во внимании и любви, постоянно от него ускользающей – кажется, все это было следствием того страшного и непоправимого детского опыта. 

Родственниками, принявшими Джимми в своем доме, были Уинслоу – сестра Уинтона, Дина Ортензия и ее муж Маркус. Честные, трудолюбивые люди, они жили на ферме прямо в пригороде Фэрмаунта, маленького городка с населением около 2700 человек в центре штата Индиана.

На момент приезда Джимми они были женаты 18 лет, и их дочери, Джоан, было 14 лет. Но они всегда мечтали о сыне, поэтому с радостью приняли Джимми в свою семью. Они даже отказались от своей спальни, потому что Джимми понравилась кленовая мебель в ней, и переехали жить в гостиную.

Дом Уинслоу по сей день стоит на краю 178-акрового участка. Большой белый дом, построенный в 1904 году, расположен на вершине небольшого холма, и склон плавно идет во двор к белым сараям. На ферме держат овец, цыплят и свиней, так же к ней относится 40 акров посевов овса и кукурузы. Земля в этих местах плодородная -  так называемый черноземный пояс Индианы – и ферма Уинслоу позволяла существовать ее владельцам безбедно, но скромно. Они не были богаты, но и не нищенствовали. Бабушка Дина говорила: «Пока я жива, у меня всегда будет крыльцо, чтобы посидеть, кресло-качалка, чтобы покачаться, и часы, чтобы послушать их бой.»

Как и надеялись Уинслоу, Джимми довольно быстро стал привыкать к повседневной рутине на ферме. Жизнь там была напряженной. У них был домашний скот, который нужно было кормить, и посевы кукурузы, которые нужно было убрать до дождей и суровой на Среднем Западе зимы. Маленькому Джимми были выделены собственные обязанности: доить коров и помогать Маркусу кормить животных. Как вспоминает кузина Джоан, очень скоро он стал приставать ко всем с просьбой научить его водить принадлежавший Уинслоу трактор. И, как только научился, он абсолютно забыл про трактор и захотел учиться выращивать цыплят. Эта импульсивность так и осталась его чертой на всю жизнь.

Летом они устраивали заплывы на пруду, ловили карпов и организовывали семейные пикники. Тетя Ортензия всегда была рядом, готовая поддержать своего племянника. Когда он вдруг резал палец, выполняя свои обязанности по хозяйству, именно она аккуратно закрепляла ему пластырь. Как-то сосед сказал, что он выглядит «слишком красивым для мальчика», но тетушка истолковала это замечание как пустую болтовню. Наравне с другими мальчиками Джимми вступил в местный клуб 4-Н. Осенью 1941 года он получил приз за свой проект о почве.

Для дяди Маркуса Джимми всегда был «обычным мальчишкой, вечно гоняющим мячик, как любой в его возрасте». Когда большой пруд замерз, Джимми научился кататься на коньках, и дядя отрегулировал освещение так, чтобы Дин и его друзья могли поздними вечерами играть в хоккей. По воскресеньям вся семья посещала церковь Friends Back Creek. После службы друзья и соседи ходили друг к другу на ужин. Как раз перед своей смертью в 1976 году Маркус сказал о своем племяннике: «Он вырос достойным, но говорят, что у него были плохие манеры и воспитание… я этого не понимаю» Мальчик, который ему запомнился, всегда бегал за ним по пятам и открывал ворота, чтобы дяде не приходилось слезать с трактора при въезде во двор.

Тем не менее, свою долю неприятностей Джимми все же доставил. Вспоминая те дни, он однажды сказал, что ему нравилось бороться, убивать кошек и драться – все то, «чем занимаются все мальчишки за сараями», искренне сказал он. «Он постоянно залезал на деревья и заборы, на которые забираться не стоило, и находил все новые способы угодить в неприятности», говорит его одноклассница Хелен Уолтерс. «Как-то он построил лифт с верхней части сарая и чуть не сломал шею, когда веревка оборвалась. В другой раз он почти утонул, исследуя находящуюся за ограждением выбоину, которая считалась бездонной. Полагаю, ему просто хотелось порисоваться перед нами, но все его любили, в особенности девочки.» Другие люди, знавшие актера, вспоминают его черты, из которых он так и не вырос: он был капризным, непослушным, непредсказуемым.

Однажды, пробуя новый трюк, Дин потерял четыре передних зуба, и ему поставили мост. Он качался на верёвке в сарае Уинслоу, пытаясь изобразить акробата на трапеции, и упал вниз. Понимая, что так история будет выглядеть много выгоднее, впоследствии Дин всем говорил, что потерял зубы в аварии на мотоцикле. У него было отличное воображение, и он никогда не смущался пускать его в ход.

Джимми был прирожденным мимом. В школе, подначиваемый друзьями, он мог запросто сымитировать любого учителя. Однажды, как раз в процессе пародирования Дином директора школы, тот оказался поблизости и увидел это. Говорят, что он был настолько поражен талантом мальчика, что даже его не наказал. Возможно, так оно и было.

На семейных праздниках выступления Джимми всегда проходили на ура. В его семье поощряли его таланты и любили говорить, что он пошел в прадеда Дина, очень известного местного аукциониста, которого все помнили за способность развлечь толпу в процессе сбора своих товаров.

Когда Джимми было 10 лет, тетушка попросила его выступить на конкурсе чтецов стихов в организации the Women's Christian Temperance Union (WCTU), активным членом которой она являлась.

За несколько лет он получил большое количество серебряных и золотых медалей на конкурсах художественного чтения в WCTU, и тетя Ортензия с нетерпением ждала дня, когда он будет состязаться за наивысшую награду этой организации – жемчужный жезл. «Как у них все забавно устроено,» шутил Дин, «можно отправиться в ад уже за то, что наступил на виноград.» Но он принимал участие в этих чтениях, чтобы порадовать тетю.

Однако, в тот же вечер, когда был конкурс за жемчужный жезл, в школе проходили соревнования по легкой атлетике, куда Джимми очень хотел пойти. Но тетя настаивала, чтобы он шел на конкурс чтецов. Неохотно Джимми пошел в зал, и, когда подошла его очередь выступать, он поднялся перед зрителями. Постоял несколько минут, не произнося ни слова, и затем ушел со сцены, к стыду своей тети. Позже он говорил, что у него как будто отключились мозги.

«Уверена, я знала это всегда,» сказала Ортензия. «Невозможно заставить Джеймса Дина делать то, чего он не хочет.»

На тринадцатый день рождения опекуны Джимми купили ему Whizzer, небольшой мопед. С помощью дяди Дин научился им управлять и очень скоро вырос из него. Он выменял его на небольшой подержанный мотоцикл чешского производства. «Дайте парню из Индианы перочинный нож,» с гордостью комментировала его бабушка, «и он в итоге выменяет его на дом или что покруче.» Ко времени поступления в старшую школу у Джимми уже был полноценный мотоцикл, и он гонял на нем по местному мототреку.

Мастерская по ремонту мотоциклов Мартина Картера стал любимым местом для Джимми. Спустя годы Картер часто вспоминал, как Джимми, запыхавшись, врывался к нему в мастерскую со словами «С моим мотоциклом что-то не так, вы можете починить?» Если Картер отказывал, Джимми уезжал. «Было видно, что он зол, как черт,» добавлял Картер. «Но пять минут спустя он возвращался, уже успокоившись, с вопросом «А когда вы сможете его починить?»

Ожидание было для Джимми ужасной тратой времени, равно как и способность сидеть на месте никогда не была его добродетелью. Если он не доставал Картера бесконечными вопросами о любой машине, с которой тот работал, то его занятием было развлекать других парнишек, которые обычно собирались у мастерской. Один из них вспоминает, что Дин любил комментировать воображаемые гонки. «Он просто выстраивал нас всех в ряд,» вспоминает он, «говорил нам, какие погодные условия, у кого преимущество в гонке, кто разбился на первом же круге, чей мотоцикл в искрах взорвался. Разрази меня гром, если он не делал это так естественно, что мне приходилось пару раз задуматься, а не на самом ли деле я участвую в гонках.»

Вскоре для жителей Фэрмаунта мчащийся верхом на своем мотоцикле Дин стал привычным зрелищем. «Звук был, как от ракеты,» говорит владелец одного из магазинчиков. «Его приближение было слышно за три мили.» Дин обожал делать различные трюки, например, ездить лежа плашмя на седле. «Если бы он хоть раз свалился, все могло бы пойти иначе,» вспоминает его дядя. «Беда была в том, что он никогда даже не поранился, и ни разу не было такого, чтобы он не справился с чем-либо на ура, даже если впервые попробовал это сделать. Хоть одно падение с мотоцикла, и он, возможно, стал бы бояться скорости, но он был бесстрашным.»

Несмотря на кажущуюся коммуникабельность, у Дина было мало товарищей, и совершенно ни одного, кого бы он мог назвать близким другом. «Джимми считал себя чужим в городе,» делится наблюдениями Джо Хаймс, писатель, который был знаком с Дином в Голливуде, «и люди в Фэрмаунте очень быстро стали относиться к нему, как к чужаку.» В отличие от других мальчиков его возраста, Джимми «говорил то, что было у него на уме, если ему этого хотелось, и он любил, когда его оставляли в покое.» Однажды Дина исключили из школы за драку с другим учеником, Дэйвом Фоксом. Мальчик смеялся в тот момент, когда Дин выступал с отрывком художественного чтения, что привело к драке после уроков. Дин извинился и был восстановлен в школе на следующий день.

Говоря о внешности, Джимми был тонким и длинным, всегда недостаточно высоким для своего возраста: его полный рост всего 5 футов 8 дюймов – факт, который все биографы стараются приукрасить. Крайне близорукий, он был вынужден носить очки с толстыми стеклами. «Он был слепой, как мышь, без них,» - говорит его знакомый. «Не думаю, что Джимми их вообще снимал, даже когда ложился спать.»

Среди одноклассников Дину приходилось носить клеймо сироты. Хотя со временем он стал звать Ортензию мамой, он всегда знал, что, в отличие от других детей в школе, он жил не со своими родными родителями. Более того, отец изредка сам его навещал, из-за чего чувство заброшенности становилось только больше. За всю свою жизнь он так и не заслужил отцовского одобрения. У друзей, которые видели их вместе в более поздний период, возникало чувство, что «молчаливая фигура» недолюбливает своего сына. Какова бы ни была причина, между ними просто была определенная дистанция. Лучшие роли Дина на экране как раз идеально запечатлели эту самую отчужденность.

Когда Джимми исполнилось 14, у Уинслоу появился их родной сын, Маркус младший, и внезапно Джимми перестал быть центром всеобщего внимания. У Ортензии теперь был ребенок, о котором она заботилась, вместо того, чтобы проводить свободное время с Джимми, дядя Маркус тоже стал делить свое внимание на двоих.

Чтобы завоевать признание, Дин занялся спортом. «Я должен был попробовать себя в этом», как-то сказал он. Он начал самостоятельно придуманный режим тренировок: бег и жим штанги, копируя упражнения из купленной им книги по физической подготовке. В сарае Уинслоу дядя установил ему корзину, и Дин часами практиковался в метком попадании и ведении мяча.

Его усилия оправдались: в первый год обучения в старшей школе Фэрмаунта он попал в обе команды – по баскетболу и по легкой атлетике; ко второму курсу он также заработал себе место защитника в бейсбольной команде.

Что касается баскетбола, он стал выдающимся игроком, восполняя недостаток роста быстрым и агрессивным стилем игры. Он разбил по меньшей мере дюжину очков, за что получил от дяди. Команда соперников считала его игроком, которого следовало опасаться во время игры.

Хотя Дин заслужил уважение товарищей по команде, тренер Пол Уивер понял, что с маленьким защитником нужно особое обращение. «Они был неуправляемым,» сказал Уивер, и эта фраза эхом отдалась в будущем актера. «Мне приходилось быть очень острожным, пытаясь изменить его манеру игры, и вскоре я научился не смущать его при остальных мальчиках»

В 1948 году Дина впервые упомянули в прессе, это произошло в спортивном разделе газеты «Новости Фэрмаунта». Юного защитника назвали «ощутимой угрозой в команде старшей школы» и добавили, что за три игры он набрал 40 очков. На четвертый год команда Дина Фэрмаунтские Квакеры дошла до финала в местном турнире, но 26 февраля 1949 проиграла более жесткой команде из Мариона, со счетом 34-40. Несмотря на проигрыш, Дин набрал 15 очков – максимум для обеих команд. Четверть века спустя его тренер Уивер вспоминает: «Как и большинство спортсменов, он вместе с товарищами по команде тяжело переживал поражение. Но,» - добавил тренер – «для него был чрезвычайно важен личный результат – победа или проигрыш»

Заскучав от бега с препятствиями в команде по легкой атлетике, Дин решил заняться прыжками с шестом. Освоение этого трудного вида спорта очень его взволновало. «Легкая атлетика,» любил говорить он, «дала мне такое необходимое чувство дисциплинированности.» Всю жизнь Дин рассказывал байку о том, как он побил существующий рекорд округа Грант при первом же знакомстве с шестом. Но Пол Уивер, который тренировал и легкоатлетическую команду, такого события не припоминает. Существовавший тогда рекорд был, как он вспоминает, около 11 футов, а лучший результат Джимми был 10 футов и 6 дюймов, «хороший показатель для старшеклассника того времени и места.» Позже тренер писал в письме: «Как и многие другие, я помню Джима спокойным, целеустремленным молодым человеком, который не особо был заинтересован в том, чтобы кто-то видел его пристрастия и неприязнь. Джима нельзя было назвать человеком, который стремился завести и поддерживать дружеские отношения. Его речь и поведение на экране – это Джим Дин какой он есть, он особо и не играл.»

За пределами школы Дин сдружился с местным пастором церкви Методистов – преподобным Джеймсом А. ДеВирдом. Как и сам Дин, преподобный ДеВирд был своего рода чужаком в городе. Родом из Цинцинатти, ДеВирд был бывшим военным священником, служившим во II мировую войну. Он был с пехотой в Кассино и получил тяжелую осколочную рану. За храбрость под огнем врага его наградили Пурпурным сердцем и Серебряной звездой.

Будучи образованным человеком с большим спектром интересов, ДеВирд гордился своими космополитскими взглядами. В музыке он тяготел к Чайковскому, а свои разговоры щедро украшал цитатами любимых авторов.

В Фэрмаунте  ДеВирда уважали, хотя были и такие, кто не знал, как относиться к этому коренастому священнику, который читал стихи и практиковал довольно экзотическую форму самодисциплины под названием йога – она помогала, как объяснял преподобный, облегчать боль от его боевых ранений.

Для Дина ДеВирд стал практически героем. В свою очередь ДеВирд обнаружил в маленьком мальчике любознательный ум. «Чем больше способов что-то сделать ты знаешь,» говорил ему пастор, «чем богаче твой опыт, тем свободнее ты станешь в будущем.»

Под покровительством ДеВирда кругозор Джимми стал постепенно расширяться. ДеВирд давал ему книги из своей библиотеки и показывал фильмы, которые снял во время своих путешествий. Однажды он показал ему ролик, снятый им на корриде в Мексике, и Дин был им очарован. До конца жизни коррида была его страстью, одной из тех вещей, к которым он никогда не утратил интерес.

От ДеВирда Дин научился любви к музыке, равно как и к другим видам искусства. Он даже пробовал свои силы в скульптуре и однажды вечером принес ДеВирду на одобрение небольшую глиняную фигурку. Наставник внимательно изучил его работу, четырехдюймовую фигуру мальчика, сидящего с опущенной в своих мыслях головой, закрывающего лицо руками. «Это я, » запинаясь, сказал Дин, «я назвал ее собой.»

С ДеВирдом Джимми был намного откровеннее, чем с другими людьми. Он говорил с ним о своей матери и признавался, что чувствует вину из-за ее смерти. ДеВирд изо всех сил старался его успокоить. «Все мы одиноки и ищем ответы,» сказал ДеВирд позднее, «но из-за своей чувствительности Джимми был более одинок и искал настойчивее других.»

Когда Дин учился в старшей школе, ДеВирд научил его водить машину и взял с собой в Индианаполис посмотреть известное 500-е по счету авторалли на День Памяти. Дин был в восторге от увиденного и сражен наповал всеобщим волнением и той драматичностью, которой сопровождались гонки. Всю дорогу обратно он говорил только о гонках и о гонщике, с которым он столкнулся – Бейкере «Пушечное ядро».

Спустя ровно шесть лет Дин погиб по пути на такое же мероприятие, и у ДеВирда попросили отслужить панихиду по его юному другу, о чем он вспоминает с неизменной скорбью.

В школе интересы Дина также начали выходить за рамки спортивных достижений. Он вступил в дискуссионный клуб и был избран президентом Трагиков, школьного драматического клуба. Он играл на кларнете в школьном ансамбле, и любил изображать Бенни Гудмана, записи которого коллекционировал. Во время одной из поездок со своим клубом он посетил могилу Буффало Билла, легендарного колониста и шоумена.

«У Джимми был очень острый ум, но он не всегда пользовался им в школе,» говорила его тетя. «Он часто говорил: «Уж лучше я не получу хороших оценок, чем прослыву неженкой». Но в выпускном классе он пообещал, что нам будет чем гордиться, и справился.» Дин получил две отметки А и две В, причем одна из них была по ненавистной ему математике. Аттестат омрачала лишь отметка С по предмету «Устройство правительства США».

Но больше всего Дина интересовали школьные театральные постановки. Облаченный в костюм из папье-маше, он играл Франкенштейна на капустнике в Хеллоуин - Унесенные ветром, и появился в постановке рассказа Уильяма Джекобса «Обезьянья лапка». Осенью 1947, в первый год в старшей школе, он исполнил роль Отиса Скиннера в пьесе «Наши сердца молоды и веселы». «Какими бы ни были мои актёрские способности, они были выкованы в старшей школе,» позднее говорил Дин.

В последний год учебы он пробовался на главную роль в школьной постановке комедии Кауфмана и Харта «С собой не унесешь», но уступил роль другому ученику, Джо Элиоту, который впоследствии стал работать в финансовой компании в Марион. Джимми пришлось довольствоваться второстепенной ролью сумасшедшего русского.

Ученики, которые играли на сцене с Дином, считали его талантливым и темпераментным. Как вспоминает Аделина Нолл, которая занималась школьным драматическим клубом и вела группу по риторике, где учился Дин, «были моменты, когда мы с Джимми ссорились. Причем вздорили из-за сущих пустяков. Но как-то всегда умудрялись помириться. Однажды в классе он предложил мне сигарету, просто чтобы поумничать. Я его чуть не вышвырнула вон. Он просто был вот таким – инакомыслящим пареньком.»

По настоянию мисс Нолл в марте своего выпускного года Дин решил участвовать в конкурсе чтецов, проводимом Национальной Судебной Лигой. Он остановил свой выбор на «Записках сумасшедшего» Чарльза Диккенса (из «Записок Пиквикского клуба») и оставался после уроков, чтобы поработать с учителем над речью. Его монолог, который Дин вспоминал с нежностью, был про «совершенно поехавшего парня», как говорят на джазовом сленге. Он также включал в себя джазовый цыганский жаргон.

В финале штата, проходившем в городе Перу в Индиане, Дин с легкостью одержал победу над студентом военной академии Калвер. «Я вышел на сцену с криками, роняя слезы на одежду,» вспоминает Дин. «Эти стариканы разом очнулись.» Один из судей был под сильным впечатлением от «жуткого выражения» в глазах актера. «Они на самом деле порой казались стеклянными и сумасшедшими», вспоминает он. Дин выиграл небольшой серебряный приз и в сопровождении мисс Нолл начинающий трагик отправился в Лонгмонт, штат Колорадо, для участия в финале.

Лонгмонт – маленький тихий городок, затерянный высоко в Скалистых горах, но он приветственно отворил двери конкурсантам, съехавшимся со всей страны. Участники и их сопровождающие были размещены у местных жителей, и в городе были организованы пикники и танцплощадки, чтобы порадовать юных гостей. Целую неделю все участвовали в бесконечном балу, хозяева дома, где жил Дин, даже позволили ему пользоваться их машиной.

Дин легко смешался с другими подростками со всех уголков страны. Он завел знакомство с девчонками с Юга, и буквально моментально к всеобщему удовольствию стал игриво изображать их акцент. Так же он познакомился с парнем своего возраста из Нью Йорка, Джимом МакКарти, и эти двое стали неразлучны.

МакКарти потчевал Дина историями о Нью Йорке, а Дин жадно слушал рассказы друга о переполненных улицах и ночных бейсбольных играх, о баскетбольной команде Globetrotters [Путешественники], состоящей полностью из чернокожих спортсменов, которые были просто богами мяча. «Три бейсбольных команды в одном городе, боже», без конца повторял Дин.

Дин впервые был вдали от дома и вовсю наслаждался этим, так что мисс Нолл поняла, что справиться с ним стало намного сложнее. Изначально длительность выступления Дина была 12 минут, но мисс Нолл хотела сократить его, чтобы оно отвечало заявленному требованию конкурса – 10 минут. Дин отказался. «Мы обсуждали это снова и снова, » вспоминает мисс Нолл. «У него была невероятная сила воли.»

Дин также отказался надеть костюм и галстук, как остальные конкурсанты, настаивая, что пойдет на сцену в джинсах и свободной рубашке. «Я не могу делать того, чего я не понимаю», сказал он. «Как, черт возьми, я пойду в этом дурацком костюме и галстуке? Это же не сработает.»

Дин выиграл в споре с учителем, но, как она и предупреждала, на конкурсе он провалился. Награда досталась девочке из Санта Розы, штат Калифорния. Дин даже не попал в число финалистов. Начинающий актер был потрясен этим провалом. В поезде на обратном пути в Фэрмаунт, как вспоминает мисс Нолл, которой сейчас за 90, Дин надулся и не проронил ни слова. «Он винил во всем меня,» говорит она, «а я его.»

Даже годы спустя, уже после съемок «К востоку от рая», Дин не мог смириться с тем фактом, что проиграл в том конкурсе, говоря в интервью, что он выиграл в финале штата и решил не ехать в Колорадо. И он так никогда и не простил мисс Нолл. «Эта дамочка была разочаровавшейся актрисой, » говорил он о ней.

Приближались выпускные экзамены и, по возвращении в Фэрмаунт, Дин, как и его одноклассники, стал планировать свое будущее. Дядя Маркус надеялся, что Дин поступит в его альма-матер – колледж Ирлхэм, небольшую квакерскую школу в близлежащем Ричмонде, Индиана, и займется сельским хозяйством. Однако, Джимми сказал ему, что он хочет изучать актерское мастерство. Уинслоу и раньше слышали это, но относили на счет очередного увлечения своего племянника, которое скоро пройдет. До этого он уже говорил, что хочет стать художником или адвокатом, не говоря про более позднее заявление, что он наконец остановил свой выбор на медицине. Как-то он даже признался мисс Нолл, что подумывает о том, чтобы стать священником. «Меня это не удивило,» сказала она. «Он бы стал очень влиятельным пастором.»

Но единственным, о чем говорил Дин по возвращении из Колорадо, была игра на сцене. Если бы он только потерпел поражение в Лонгмонте, но он ведь услышал и аплодисменты. И это ему понравилось.

Когда Уинслоу поняли, что, по крайней мере на тот момент, он тверд в своих намерениях, они решили, что, возможно, наилучшим решением будет отправить его в школу в Калифорнии, где он получит лучшее образование и, к тому же, будет рядом с отцом. Уинтон Дин согласился, написав в письме, что он будет рад тому, что школа Джима будет рядом, однако, насчет желания Джима изучать актерское мастерство энтузиазма не проявил.

Выпускной день 16 мая 1949 года был для Джимми поводом гордиться собой. Он закончил школу с результатами лучшей половины класса (20-й в рейтинге из 47 человек) и был выбран прочитать молитву по окончании церемонии выдачи аттестатов. Также в школе ему выдали медаль, как лучшему спортсмену, и награду отделения искусств, как выдающемуся ученику.

Через пару недель он собрал свои пожитки и был готов к отъезду в Калифорнию. Его диплом и награды были спрятаны в потертый коричневый чемодан, который дала ему тетя. Он провел утро, прощаясь с друзьями по всему городу, и по-быстрому проверил в последний раз свой мотоцикл, оставленный на хранение в сарае Уинслоу.

 Его тетя и дядя отвезли его до отделения Пенсильванской железной дороги в Марион. Было начало июня, но солнце над небом Индианы было непривычно жарким. Джимми же этого совершенно не замечал, оживленно болтая всю дорогу до станции.

Ему было 18 лет, и он был на пути в Калифорнию, чтобы стать актером.