James Dean. Boulevard of Broken Dreams, Paul Alexander, 1994

Перевод: Валерия Виноградова для james-dean.ru

Десять тысяч поющих лошадей. 3 глава

Однажды, вскоре после того, как парни поселились в Пентхаусе, Билл принёс Джимми приятные новости. Биллу в голову пришла настолько хорошая идея, что он сам с трудом мог в это поверить. Что же это было? Джимми хотел узнать, и Билл начал говорить.

Ему не приходилось напоминать Джимми о том, что уже некоторое время он мечтал о том, чтобы записаться на актёрские курсы — более интенсивные, чем те, что он посещал в Университете Висконсина или Калифорнийском университете. Также не было нужды напоминать Джимми о тех долгих дискуссиях о Системе Станиславского, что у них случались. В Америке организацией, которая лучше всех преподавала Систему, была Актёрская студия в Нью-Йорке — место, о котором Джимми и Билл часто говорили с уважением и восхищением. Студия была основана в 1947 режиссёром Элией Казаном, имела таких преподавателей как Ли Страсберг и являлась основной актёрской мастерской во всей Америке. Джимми и Билл мечтали о том, чтобы учиться там, и вышло так, что Билл был знаком с Джеймсом Уитмором, молодым актёром, который обучался в Студии, играл на Бродвее в спектакле «Командное решение» и номинировался на Оскар за лучшую мужскую роль второго плана в фильме «Поле битвы». Билл связался с Уитмором с перспективой проведения актёрских курсов в Лос-Анджелесе в традициях Актёрской студии, и, к большому удивлению Билла, Уитмор согласился провести эти курсы. Он назвал три необходимых условия: Билл должен был найти десять достойных студентов; Билл должен был найти подходящее место; и он — Уитмор — будет готов проводить курсы раз в неделю, так как оплачиваться это не будет. (Проживая на тот момент в Лос-Анджелесе ради съёмок в фильме, Уитмор скучал по учёбе в Студии; помимо этого, он не хотел дополнительного давления, которое появилось бы, если бы он брал плату за проведение курсов). Пребывая в эйфории, Билл нашёл место — конференц-зал в Брентвуд Кантри Март [1] на пересечении бульвара Сан-Висенте и Двадцать шестой улицы в Брентвуде. Теперь он занимался поиском десяти студентов. Потому он и рассказывал всё это Джимми: он хотел, чтобы тот был членом этой группы. Чрезвычайно обрадованный перспективой работы с таким опытным преподавателем, как Уитмор, Джимми принял предложение. Теперь и Джимми, и Билл не могли дождаться начала курсов.

По прошествии недели или чуть больше того, курсы начались, и Джимми очень нервничал, переступая порог тусклого конференц-зала. Но всё же он был крайне заинтригован. До этого момента почти всё его актёрское обучение и весь актёрский опыт проходили в местах, где большинство учеников (а порой и некоторые из преподавателей) не обладали таким же, как у него, талантом и не разделяли его энтузиазм к актёрскому ремеслу. Работа с Уитмором обещала быть иной — по крайней мере, Джимми на это надеялся. Уже в своей вступительной речи Уитмор показал Джимми, что его надежды были не напрасны. Уитмор говорил о том, что согласился провести эти курсы лишь из любви к актёрскому искусству. Студенты слушали, как Уитмор произносил речь, которая задала тон не только этому курсу, но и всем курсам, которые ему предстояло провести в будущем.

«Обучение актёрству — не игра для детишек, — говорил Уитмор, стоя перед студентами, — так что перестаньте романтизировать это. Актёрство — это ремесло, серьёзная профессия. И чтобы научиться любому ремеслу, вы должны трудиться изо всех сил. Для этого нужно время, практика, терпение. А больше всего — тяжёлый труд. И пот. Если вам нужна слава — обучаясь актёрскому мастерству, вы её не найдёте. Возможно, вы не найдёте её и занимаясь непосредственно актёрством. Но если вам нужно чувство свершения, чувство личного внутреннего удовлетворения, то вы не найдёте другой профессии, которая сможет дать вам больше, чем эта. Во всяком случае, так это чувствую я. Если вы преданы своему ремеслу, вы будете работать, пока не почувствуете, что готовы упасть без сил, а потом поработаете ещё. К тому времени, как вы сможете назвать себя актёрами, вы будете чувствовать такую смертельную усталость, что вам, вероятно, уже будет наплевать на аплодисменты в ваш адрес. Но это будет приятное чувство, сродни тому, что мы чувствуем после физических упражнений — всё тело болит, и можно почувствовать каждую вздувшуюся мышцу. Будет больно, но больно по-хорошему. Здесь мы будем работать. Именно для этого мы и собрались. Я не квалифицирован для того, чтобы обучать вас, но я собираюсь передать вам то, чему научился сам. Я постараюсь объяснить всё так, как сам понял. Возможно, в этом будет смысл, возможно, нет. Частично за это отвечаю я, частично — вы. Если нам повезёт, может, кое-чего мы и достигнем».

Вдохновлённый Уитмором и взволнованный своими шансами на попадание в бизнес, Джимми всё больше и больше разочаровывался в тех занятиях, которые посещал в том семестре в университете. Эти занятия были скучными и излишне академическими, а в сравнении с опытом, который Джимми получал на прослушиваниях, и вовсе тускнели. Тот факт, что теперь он жил в квартире вне кампуса, только способствовал тому, что Джимми всё меньше ощущал свою связь с университетом. Последней каплей стало то, что Джимми было прямо отказано в роли, когда он прослушивался для крупной университетской постановки «Темнота луны». Лучший способ уберечь многообещающего и очевидно талантливого актёра от высокомерия и тщеславия — вернуть его с небес на землю, сказав, что он не так хорош, как думает. Неизвестно, было ли это причиной отказа, но результатом стало то, что Джимми, подавленный и разгневанный, решил, что с него хватит не только Калифорнийского университета Лос-Анджелеса, но и высшего образования в целом. Через несколько недель после начала весеннего семестра он попросту перестал ходить на занятия и вскоре был исключён. Билл — будучи на последнем курсе и недалеко от выпуска — продолжил работать над получением учёной степени. Джимми не видел причин поступить так же. Его ожидало нечто более важное — киноиндустрия.

Поступивший в этот период времени звонок от Изабель Дрезмер, которая хотела сообщить хорошие новости, Джимми воспринял почти как своего рода оправдание для себя и как знак, что он принял верное решение. Джерри Фейрбэнкс, продюсер рекламы «Пепси», в которой снимался Джимми, начинал работу над телевизионным фильмом на религиозную тематику «Холм номер один», который готовился к показу на Пасху. Фейрбэнкс был так впечатлён внешностью Джимми и его умением работать на камеру, что приглашал его на роль Иоанна Крестителя в этом фильме. Съёмки фильма, главную роль в котором играл Родди Макдауэлл, были запланированы на февраль, а показ — на 25 марта 1951 года, в рамках «Семейного театра отца Пейтона» — телепередачи, снимавшейся под руководством отца Патрика Пейтона, местной религиозной фигуры в Лос-Анджелесе.

Джимми был в восторге от этой работы, за которую ему была обещана плата в размере ста пятидесяти долларов, и немедленно начал к ней готовиться. Подготовка проходила успешно до тех пор, пока не приблизились съёмочные дни. За несколько дней до начала съёмок Джимми стал угрюмым и замкнутым по той причине, что серьёзность происходящего — ведь это был первый раз, когда Джимми должен был появиться на телевидении в качестве настоящего актёра — так сильно давила на его, что он даже не мог говорить об этом. Даже несмотря на это, в день съёмок он показал потрясающую игру. Будучи одет в сандалии и нечто похожее на тогу, он произносил свои реплики с точностью и уверенностью, несмотря на то, что в процессе подготовки к роли он выработал британский акцент, из-за которого некоторые фразы звучали неестественно. Впрочем, в конце концов, некая степень самодовольства в исполнении не имела значения. Что зрители увидели на Пасху, так это актёра, играющего свою роль. И на Дина стоило посмотреть. Он был потрясающе юн и приковывал внимание зрителя уже тем, как двигался и говорил. Истинными голливудскими звёздами не становятся — ими рождаются, ведь все они должны обладать одной чертой, обучиться которой невозможно: способность выглядеть на экране лучше, чем в жизни. Это намного больше, чем просто фотогеничность. Это то, что Мэрилин Монро называла «занятие любовью с камерой». Дин обладал этой способностью, и это было видно даже в той маленькой роли, что он сыграл в «Холме номер один».

Была одна конкретная группа зрителей, которые не могли сдержать своего энтузиазма. После показа фильма несколько юных девушек из Католической школы Чистого Сердца в Лос-Анджелесе были настолько покорены ролью Джимми, что основали в школе Общество поклонников Джеймса Дина. Эти девушки посмотрели «Холм номер один» в качестве школьного домашнего задания и, организовав свой клуб — первый фан-клуб Дина, — они написали ему письмо о своих собраниях и пригласили его посетить одно из них. Заинтригованный этой идеей, Джимми не смог устоять. Впрочем, когда настал назначенный день, он взял с собой Билла ради защиты. На собрании девушки заискивали перед Джимми. Купаясь в похвалах и лести, он немного поговорил с девушками и раздал им автографы. Это был момент гордости для Джимми, как бы скромен он ни был. Последние несколько лет он мечтал о том, чтобы стать успешным актёром. Внимание, которое он получил после «Макбета», лишь заставило его хотеть большего, и теперь, хоть и в столь малой степени, он получал то, чего хотел. Актёрский дебют на телевидении, первый фан-клуб, первая автограф-сессия — всё это было опьяняюще для молодого актёра. Лучше всего же было то, что с этими признаками успеха Джимми мог вспомнить о своём отце и понять, насколько тот ошибался, подсчитывая шансы сына на то, чтобы преуспеть в киноиндустрии.

К сожалению, в течение следующих нескольких месяцев, когда Джимми ходил с одного прослушивания на другое, преисполненный надежд на то, что его впечатляющая игра в «Холме номер один» поможет ему найти работу, он получал отказы в каждой роли, на которую прослушивался. В шоу-бизнесе отказ — единственная неизменная единица. Для актёров привыкнуть к этому — труднейшая часть работы. Но целеустремленно амбициозный Джимми плохо с этим справлялся. По мере того, как рос список кастинг-директоров, не нанявших его, он всё чаще страдал от приступов депрессии. Если успех работает для психики как стимулятор, то отказ — это депрессант. Было множество дней, когда Билл просто не мог иметь с ним дело. Мрачный и злой, Джимми сидел в Пентхаусе, готовый взорваться, если Билл скажет что-то не то. В итоге вышло так, что Джимми не просто грустил от неспособности найти работу. Он был в полном отчаянии. Ни у кого из тех, кто знал его, включая Билла, не было сомнений в том, что лишь время останавливает Джимми от готовности сделать ради роли абсолютно что угодно.

Весной 1951 года Билл познакомил Джимми с молодой девушкой, которая на протяжении последних нескольких месяцев играла в его жизни важную роль. Через свои контакты в Голливуде Билл познакомился с Беверли Уиллс — актрисой в радиошоу «Юная мисс» и дочерью Джоан Дэвис, одной из самых популярных комедианток на телевидении. Билл познакомил Джимми и Беверли на свидании вслепую — пикнике на берегу моря. Во время этого пикника Джимми был угрюм и замкнут, как часто бывало в эти дни, и едва разговаривал. Затем Беверли заговорила об актёрстве, и Джимми заметно оживился. Когда их дискуссия коснулась Станиславского, о котором Уитмор рассказывал на лекциях, Джимми решил продемонстрировать свои знания Системы, притворившись пальмой в шторм. Беверли Уиллс видела его таким: растянутые в стороны руки, голова наклонена вниз; он позволяет всему своему телу раскачиваться под воображаемым ветром. После этой демонстрации Джимми вёл себя намного общительнее до самого конца вечера. И всё же в некоем метафорическом виде Джимми, должно быть, и чувствовал себя пальмой в шторм, одиноко стоящей на пляже, в те моменты, когда его окружали избалованные голливудские дети, одной из которых была дочь знаменитой комедиантки.

По мере того, как проходили недели, и как Джимми продолжал ходить на прослушивания только для того, чтобы получать отказ за отказом, он чувствовал разочарование нового уровня. Он также понял, что, если ты пытаешься ворваться в Голливуд и хочешь получить работу, тебе придётся следовать правилам этой игры, вне зависимости от того, насколько ты талантлив или как хорошо выглядишь. Кроме того, многие мужчины, занимающие ключевые позиции в Голливуде, сделали правила своей игры предельно ясными. Иногда ценой за получение роли был секс с тем, кто предлагал эту роль. Некоторые использовали свою власть тонко, создавая такие ситуации, в которых актёры чувствовали себя вынужденными заняться с ними сексом. Другие же были менее деликатны. Такие продюсеры, или режиссёры, или даже кастинг-директоры и актёры, имеющие влияние в бизнесе, в недвусмысленных терминах объясняли актёру или актрисе, что в обмен на услуги и действия им нужен секс.

В конце концов, Джимми прогнулся под гнётом неудач. Он решил, что если он должен переспать с кем-то для того, чтобы получить работу, он это сделает. Так что теперь наряду с прослушиваниями он начал посещать многочисленные голливудские вечеринки, обычно вместе с кем-то из влиятельных фигур в индустрии, которых он встречал на прослушиваниях. В то же время у него случилось несколько краткосрочных романов с мужчинами. Одним из этих мужчин, с которым Джимми был особо близок, был Клифтон Уэбб, успешный актёр, владевший значительным влиянием как в гомосексуальных кругах, так и в более широком голливудском обществе. К примеру, Уэбб дружил с Хеддой Хоппер, обозревательницей светской хроники, которая страшила весь Голливуд. «Много ходило слухов, — говорил позже Уильям Редфилд, актёр, работавший с Дином, — о том, что он был протеже Клифтона Уэбба. Что всегда казалось мне странным, потому что Джимми, как по мне, не был похож на гомосексуала. Но, конечно, такое нередко случается… Я не знаю, что именно происходило между ним и Уэббом, но мне видится, что их отношения имели сексуальную форму». Встречаясь с Уэббом, Джимми также имел недолгие романы с другими мужчинами, обладавшими связями в Голливуде. Одним из них был Альфредо де ла Вега, потомок богатого калифорнийского рода. Другим — человек, известный во всём Голливуде своей склонностью к режиссуре рекламных роликов и любовью к красивым юношам. То, что прекрасный и молодой Джеймс Дин рано или поздно окажется «на прослушивании» у этого режиссёра, было неизбежно. Встреча с ним стала для Джимми настолько запоминающейся, что несколько месяцев спустя он описал её другу в ярких деталях.

Прохладной летней ночью режиссёр пригласил Джимми в свой дом в Малибу. Сидя в гостиной и попивая напиток, принесённый дворецким, Джимми мог воочию видеть результаты успешной карьеры в Голливуде — дорогую мебель, авторские картины, хрустальные украшения. Домашняя жизнь этого человека была уроком хорошего вкуса и элегантности и смутно напоминала тот стиль жизни, в который Джимми был посвящён ещё в Индиане преподобным ДеУирдом. За напитками Джимми и режиссёр праздно беседовали о музыке, изобразительном искусстве, литературе и, разумеется, шоу-бизнесе.

Позже, после того, как с напитками было покончено, они переместились на свежий воздух, где дворецкий, темнокожий мужчина в смокинге, подал им приготовленный поваром ужин. Под звук волн, бьющихся о берег, Джимми охотно ел, пока с Тихого океана дул свежий ветерок. Еда была намного лучше той, которой обычно приходилось довольствоваться им с Биллом. Единственный за последнее время раз, когда Джимми ел настолько же хорошую еду, был за ужином в доме Джоан Дэвис, куда его пригласила Беверли. Наконец, после того, как Джимми закончил с десертом, режиссёр перешёл к тому, что было сутью этого вечера.

«Знаешь, — сказал он, — прежде чем я могу просмотреть актёра на роль в какой-либо из моих фильмов, — (то, чего Джимми хотел больше всего), — мне нужно узнать его получше».

Это был момент, наступление которого Джимми предчувствовал. В последнее время он несколько раз доходил до такого момента с другими мужчинами. У Джимми был выбор. Он мог дать этому мужчине понять, что не заинтересован в том, чтобы узнавать его получше, и это положило бы конец вечеру, а заодно и всем шансам на то, чтобы пройти прослушивание к фильму, который он снимал. Или — он мог подыграть. К этому времени Джимми уже слишком хорошо знал правила.

«Я знаю это, — сказал Джимми. — И я тоже этого хотел бы».

«Рад слышать».

И когда они отправились в спальню и закрыли за собой дверь, Джимми притворился, что ему понравилось то, что за этим последовало. Или он вовсе не притворялся. Он, несомненно, мог не допустить этого, но допустил. Но, вновь, не допустив этого, он знал бы, что его шансы на то, чтобы построить карьеру в Голливуде, стали ещё призрачнее. 

[1]  — район магазинов и ресторанов в Санта-Монике.