James Dean. Boulevard of Broken Dreams, Paul Alexander, 1994

Перевод: Валерия Виноградова для james-dean.ru

Джимми Дин. 1 глава

Всё это — мифы, украшающие историю Фэрмаунта, но некоторые факты о городе в той же степени интересны. Будучи основан в начале XIX века Джозефом Уинслоу, дальним родственником Джеймса Дина, который пришёл в Индиану с Востока, через Кэмберлендский перевал, в поисках лучшей жизни для себя и своей семьи, Фэрмаунт так и остался фермерским сообществом. На многие мили вокруг города лежат ровные плодородные поля, на которых фермеры выращивают посевы (в основном кукурузу и бобы) и разводят животных (в основном свиней и рогатый скот). Накануне 1900-х годов группа бизнесменов основала Фэрмаунтскую горнопромышленную компанию с целью производства природного газа, который имелся в этих местах, но, в отличие от Джонсборо и Гас Сити — городов неподалёку от Фэрмаунта — бизнес, основанный на добыче газа, никогда не преобладал в экономике города, — преобладало фермерство. Подобно тому, как земледелие определяло финансовую жизнь Фэрмаунта, окружающую среду определяла религия. На протяжении всей истории города многие его жители были членами Общества Друзей, более известного как квакеры, консервативной христианской секты, верящей в ненасилие и строгую приверженность истине. На встречах Друзей, проходящих в общественных залах, которые не являются церквями в традиционном понимании этого слова, не бывает председательствующего проповедника. Вместо этого говорить может любой, кто чувствует Святой Дух.

В Фэрмаунте в десятилетие перед Второй мировой войной сообщество квакеров было достаточно крупным для того, чтобы поддерживать два общественных зала. Первая Церковь Друзей была расположена в самом Фэрмаунте. Вторая была основана близ Бэк-Крик — маленького медленного ручья, протекающего к северу города, и названа, как следствие, Церковь Друзей Бэк-Крик. Помимо этого, в Фэрмаунте были баптистская церковь, христианская церковь, объединённая методистская церковь, уэслианская церковь — все они были расположены в черте города. Также в Фэрмаунте были аптека, банк, театр, кофейня, почтовое отделение, таверна, магазин бытовой техники, библиотека, школа, супермаркет, квартал небольших магазинчиков на Главной улице и офис Дока Холлидея, практикующего врача, который помог родиться большинству молодых людей в Фэрмаунте. Но на этом всё: если кому-то был нужен отель, больница, ресторан или попросту более широкий выбор магазинов, то приходилось ехать в Мэрион — город примерно в десяти милях пути, населением чуть меньше пятидесяти тысяч. Именно из Мэриона в конце 1931 года возвратилась в Фэрмаунт молодая пара, женатая чуть больше года и недавно ставшая родителями мальчика. На самом деле молодой мужчина, Уинтон Дин, родился в Фэрмаунте, а его жена, Милдред Мэри Уилсон, была родом из Джонсборо. Её отец, Джон Уилсон, в прошлом — цирюльник в Мэрионе, теперь управлял фермой, которую он арендовал между Гас Сити и Аплэндом. Её мать, Минни Мэй, занималась воспитанием пятерых детей (Милдред, которую в семье называли Милли, была по старшинству второй), пока не умерла от рака — младшему ребёнку, девочке Рут, тогда было шесть. Милли ходила в школу в Джонсборо, где, помимо всего прочего, блистала в женской баскетбольной команде «Jonesboro Crickets». Высокий, крепкий, привлекательный Уинтон был приятным трудолюбивым молодым человеком, который, подобно большинству Динов, обладал острым чувством юмора. Стройная и красивая Милли любила искусства, в особенности — поэзию, и иногда декламировала стихи в церкви. Уинтон и Милдред встретились тогда, когда Милдред делила квартиру ещё с двумя девушками в Мэрионе, завели страстный роман, а 26 июля 1930 года получили свидетельство о браке в здании суда Мэриона. Уинтону было двадцать два, Милдред — двадцать. После церемонии они приехали в Фэрмаунт, в дом своих друзей Дэвида и Хэйзел Пэйнов, чтобы сообщить о том, что только что поженились, но провести медовый месяц им негде. Пэйны настояли на том, чтобы Уинтон и Милдред остались с ними, что они и сделали на следующие две недели. После этих двух недель Дины начали собственное хозяйство — но не в Фэрмаунте, или Джонсборо, или Гас Сити, что было бы наиболее логично, а в Мэрионе, в тесной квартирке в здании, которое называлось «Семь фронтонов», расположенном на юго-западном углу Ист-Форт-стрит и Макклур-стрит в центральной части города. То, почему Уинтон и Милдред Дины решили поселиться там, а не в Фэрмаунте, где они были бы ближе к семье и друзьям, довольно скоро стало очевидно. Как оказалось, Милдред была беременна — уже тогда, когда она и Уинтон женились.

В эти первые месяцы брака Уинтон работал в Городском военном госпитале, где закончил своё обучение на зубного техника. Страна была в самом разгаре Великой Депрессии, так что Уинтон считал себя счастливчиком из-за того, что имел достойную работу, однако Дины, как и большинство молодожёнов, испытывали денежные трудности. Пока муж был на работе, Милдред приводила в порядок квартиру и готовилась к рождению ребёнка. Вечером 7 февраля 1931 года, спустя всего шесть месяцев и двенадцать дней после свадьбы, Милдред почувствовала, что отошли воды, и роды начались.

Уинтон позвонил семейному доктору, Виктору Кэмерону, который немедленно прибыл. Несколько часов спустя, в два часа ночи 8 февраля, в квартире в «Семи фронтонах» Милдред родила сына. Он был здоровым, проворным ребёнком и весил восемь фунтов и десять унций [3]. После недолгих размышлений Уинтон и Милдред решили назвать его Джеймс Байрон. Существует вероятность того, что Дины назвали сына в честь Джеймса Эмика, дантиста, с которым работал Уинтон, и Байрона Вайса, одного из друзей Уинтона. Впрочем, возможно и то, что Милдред назвала его Джеймсом просто потому, что ей нравилось это имя (иметь на то причину вовсе необязательно), а Байроном — потому, что её любимым поэтом был английский романтик Джордж Байрон. По какой бы то ни было причине, Джеймс Байрон — то имя, на котором они остановили свой выбор, и на протяжении всей его жизни это имя было из тех, которые постоянно переиначивают. Джим, Джимми, Дини, Динер, Джимми Байрон — лишь немногие из тех вариаций, которые употребляли родные и друзья.

Строго говоря, Джимми — именно так большую часть времени называли его большинство людей — был нежеланным ребёнком. Он не просто был незапланированным. Его мать забеременела в такое время, когда пары, как правило, не заводили детей сразу после бракосочетания — это считалось своего рода позором в обществе. Впрочем, судя по всему, с тех пор, как Милдред осознала свою беременность, она всё же захотела Джимми. После его рождения она сжала его в объятиях. Она была очарована каждым его движением — как любая преданная мать. В конце концов, в её сознании Джимми стал ребёнком, которого она всегда хотела — неважно, было ли так на самом деле. «Милли была любящим и бескорыстным человеком», — говорит Рут Уилсон Стегмоллер, младшая сестра Милдред. «Она обожала Джимми. Она обожала своего сына».

Но с Уинстоном дела обстояли иначе. Ему каждый проходящий день лета 1930 года приносил всё большую степень напряжения. Проходили неделя за неделей, а критические дни Милдред так и не наставали, и Уинтон нервничал всё больше. Май перешёл в июнь, затем — июль, и к этому времени Милдред пропустила уже не один цикл, а два, и они больше не могли отрицать происходящее. В конце концов, Уинтон и Милдред поженились. Затем, шесть месяцев и двенадцать дней спустя, появился он — Джимми, физическое свидетельство жаркой ночи Уинтона и Милдред. Когда бы Уинтон — признаваемый даже своими друзьями отстранённым и равнодушным человеком — ни брал своего сына на руки, Джимми, должно быть, подсознательно чувствовал, с самых первых дней своей жизни, что его отец был холодным и нелюбящим.

Уинтон и Милдред подождали, пока пройдёт достаточно времени, чтобы разница между датами их свадьбы и рождения сына слегка размылась, и затем переехали в Фэрмаунт, где обосновались в дощатом доме на углу Вашингтон-стрит и Вайн-стрит. Они прожили там несколько месяцев — мальчик, приносящий почту, мог замечать Джимми, любопытного, неугомонного младенца, ползающего туда-сюда по полу гостиной, — а потом сменили место жительства ещё два раза. Сначала они недолго пожили с родителями Уинтона в Фэрмаунте, а затем переехали в крошечный домик неподалёку от Церкви Друзей Бэк-Крик, расположенный на ферме, которой владел зять Уинтона, Маркус Уинслоу. Ферма территорией в 180 акров изначально принадлежала Джеймсу Уинслоу, основателю города, который пришёл на эти места сотню лет назад. Маркус жил на ферме с тех пор, как женился на Ортенс, сестре Уинтона. Уинтон, Ортенс и Чарльз Нолан были детьми Чарльза и Эммы Вулен Дин. В Грант-Каунти, штат Индиана, род Динов шёл так далеко, что на «Park Cemetery» похоронен Кэл Дин — прапрадедушка Джимми. На протяжении трёх поколений Дины зарабатывали на жизнь фермерством и ведением аукционов. С тех самых пор, как Джимми стал достаточно взрослым, чтобы сидеть у него на коленях, дедушка Дин постоянно продавал его с шуточного аукциона — покупателем обычно была прабабушка. Когда Джимми уже мог адекватно реагировать на происходящее, он выглядел поражённым тем, как дедушка разговаривает. Ведение аукционов, как Дины замечали с гордостью, есть форма искусства.  

Судя по всему, Джимми был счастливым ребёнком. В два года он говорил полными предложениями. В три он начал рисовать картинки карандашами: если он начинал раскрашивать что-то, Милдред с трудом могла его остановить. В этот период у Джимми часто шла носом кровь, и он нередко падал в обморок — это было единственным, что отличало его от других детей-дошкольников, — но врач сказал, что с возрастом эти проблемы пройдут сами собой. Так и случилось. Вскоре стало очевидно, что Джимми растёт любопытным и упрямым — а это традиционные черты характера Динов. Хэйзел Пэйн часто рассказывала историю о том, как Уинтон и Милдред привезли Джимми в их дом на озере Бивер Дэм, в который они переехали после того, как покинули Фэрмаунт. В день визита Динов Хэйзел сбилась с ног, ища свой любимый пояс, который она потеряла. В считанные минуты Джимми, ещё совсем малыш, пришёл в гостиную из другой части дома, держа в руке этот самый пояс. Чтобы сделать эту историю более убедительной, Хэйзел клялась, что никогда не видела ребёнка столь же любопытного как Джимми. Что касается его склонности к упрямству, Уинстон однажды сказал: «Пытаешься велеть ему сделать или, наоборот, не делать что-то — а он просто сидит и гримасничает. После этого ты быстро понимаешь, что ничего от него не добьёшься. Шлёпать — никогда не помогало. Ругать — тоже. Но всегда можно было договориться с ним, обратиться к его добрым инстинктам». Любопытно то, что эти слова говорят столько же об Уинтоне, сколько о Джимми. Допустимо, что Уинтон замечал свою неспособность контролировать Джимми, ведь, по сути, у него не было контроля и над самим фактом существования сына.

В конце концов Дины устали от жизни на ферме и вернулись в Мэрион, хотя их жизнь там немногим отличалась от деревенской. Уинтон работал, Милдред вела хозяйство и воспитывала Джимми. Читая сыну книги и декламируя стихотворения, она сделала всё возможное, чтобы вызвать у Джимми интерес к искусству. С возрастом Джимми всё больше любил рисовать карандашами — доходило до того, что Милдред было трудно заставить его заняться чем-то другим — поесть или поиграть. В 1936 году, вскоре после того, как Джимми исполнилось пять, Милдред решила поддержать его интерес к искусству. Она не только записала Джимми на курсы скрипки, но и устроила на танцевальные уроки в Мэрионском колледже танца и театральных искусств, школе на Ист-Фёрд-стрит, владелицей которой была Зина Глэд, бывшая эстрадная артистка, которая раньше выступала в водевилях. Ожидаемо, Милдред оказалась ревностной до сцены матерью. Она проводила так много времени в студии Зины Глэд, что они с Зиной стали близкими подругами. Зина считала Милдред любящей и заботливой матерью. Об Уинтоне же она думала иначе. Ей не понадобилось много времени, чтобы сформировать мнение об Уинтоне как об отстранённом отце. Насколько жизнерадостной и общительной была Милдред, настолько скрытным и нелюдимым был Уинтон. Старая поговорка о притягивающихся противоположностях, несомненно, находила отражение в чете Динов. Вне зависимости от того, как повлияли на него родители, Джимми вскоре стал очень хорош в танцах. Всего за несколько недель он начал справляться так хорошо, что Зина Глэд включила его в список выступающих на школьном отчётном концерте, который состоялся 1 июня 1936 года.

После этого Джимми недолго прозанимался в студии Зины Глэд. Вскоре после первого выступления Джимми на концерте Министерство по делам ветеранов предложило Уинтону повышение до директора стоматологической лаборатории в военном госпитале. А это — более высокая зарплата, более престижная позиция. В обычном случае Уинтон всеми руками ухватился бы за эту возможность, но была одна проблема. Должность была в Соутелльском госпитале в Лос-Анджелесе. Если бы Уинтон принял предложение, Динам пришлось бы переехать в Калифорнию — штат, в котором они даже ни разу не были. Но когда Уинтон и Милдред обдумали предложение, они сочли его слишком хорошим для того, чтобы отказаться. В конце концов, им не было ещё и тридцати — они были молоды, энергичны и амбициозны. Вся жизнь была у них впереди. Так что летом 1936 года Уинтон, Милдред и Джимми попрощались с родными и близкими в Индиане и отправились на запад, в Лос-Анджелес.

Они поселились в небольшом, но милом дюплексе на Двадцать шестой улице, в полквартала от бульвара Уилшир в Санта-Монике, которая тогда была тихим пригородом Лос-Анджелеса. С новой должностью Уинтона в госпитале для Динов начиналась новая жизнь. Их новый дом — комфортный, хоть и не слишком просторный — был заметным шагом вперёд по сравнению с тем, где они жили в Мэрионе. Со временем Милдред уютно обустроила жильё — как и всегда, она всерьёз отнеслась к своей роли домохозяйки. Когда пришло время отдавать Джимми в детский сад, Милдред, как заботливый родитель, устроила его в Брентвудскую начальную школу [4]в Западном Лос-Анджелесе. Там же он начал ходить в первый класс. С 8 февраля 1938 года Джимми перевели в Начальную школу Маккинли на бульваре Санта-Моника; примерно в это же время Дины переехали из дюплекса в стильный, похожий на ранчо дом недалеко от Тихоокеанского шоссе, на Двадцать третьей улице. В школе Маккинли Джимми закончил первый класс, затем второй, а 21 июня 1940 года — третий.

Жизнь в Лос-Анджелесе была для Динов удобной и приятной. Погода была умеренной на протяжении всего года — никаких холодных зим, в отличие от Индианы. Город был очень большим, в отличие от Фэрмаунта или Мэриона, так что там всегда было чем заняться. Жизнь Динов выглядела многообещающе, и казалось, что они больше никогда не вернутся в Грант-Каунти.

Когда Зина Глэд вместе со своими родителями приезжала в Калифорнию в 1939 году, она позвонила Милдред, чтобы спросить, может ли она приехать и навестить их с Джимми. В итоге она прогостила у Динов целую неделю. Зина и Милдред часто сидели на кухне, пили кофе и обменивались последними новостями. Несколько раз Зина сфотографировалась с Джимми на улице. Однажды после полудня Дины и Зина отправились поплавать на озеро Элсинор. Уинтон тогда рассказал шутку, которая якобы объясняла, как это озеро, известное своей высокой концентрацией серы, получило своё название: однажды мексиканец и испанец плавали в озере, и один сказал другому — «пахнет как в аду, сеньор». Отсюда и название, сказал Уинтон, посмеиваясь [5]. Зина тогда подумала, что эта шутка была далеко не такой невинной, как казалось. Ей никогда не нравились шутки, которые объектом насмешки выбирали целую расу или этническую группу людей.

В конце концов, Зине было пора покинуть Динов, которые теперь олицетворяли для неё пример идеальной американской семьи, несмотря на особенности характера Уинтона. Когда она собиралась уезжать, Джимми умолял её остаться. «Не беспокойся», — сказала Зина. «Я вернусь и навещу вас снова». Однако вышло так, что этого больше никогда не произошло. Вскоре после визита Зины Милдред заболела, и события, которые последовали за этим, навсегда изменили судьбу Джимми.

[1] — Уилбур и Орвилл Райты — американские изобретатели, за которыми признаётся приоритет изобретения и постройки первого в мире самолёта.

[2] — Элвуд Хайнс — американский изобретатель, известный в истории как создатель одного из первых автомобилей в США.

[3] — примерно 3,9 килограмм.

[4] — в системе образования США начальные школы предназначены для детей от 4 до 11 лет.

[5] — в английском языке фраза «пахнет как в аду, сеньор» звучит как «it smells like hell, senor», а её конечные слова «hell, senor», сказанные с испанским акцентом, звучат похоже на название озера Элсинор.