James Dean. Boulevard of Broken Dreams, Paul Alexander, 1994

Перевод: Карла Маркс для james-dean.ru

A Lost Boy. Потерянный мальчик

Я шагаю по улице печали
Бульвару Разбитых Надежд

Где Жиголо – и Жиголетты

Могут поцеловать без сожалений

Поскольку забыты все их разбитые мечты.

Ты смеешься сегодня ночью, и плачешь завтра,

Когда созерцаешь свой потерянный стыд,

И Жиголо – и Жиголетты

Просыпаются с мокрыми глазами

Их слезы рассказывают про разбитые надежды.

Вот, где ты всегда меня найдешь

Шагая вверх и спускаясь вниз

Но я оставил свою душу позади

В старом соборном городе.

Радуйся, что нашел здесь свою печаль

Ты не можешь сдерживать ее так долго, как тебе кажется

А Жиголо – и Жиголлеты

По-прежнему поют песню

И мечтают на Бульваре Разбитых Надежд.

- «Бульвар Разбитых Надежд», - впервые исполнена в 1934 в фильме Мулен Руж

1.

Мы думаем о Джеймсе Дине, как о квинтэссенции бунтарства – протеста против истэблишмента, традиционного уклада и конформизма общепринятых норм. Думаем о нем по-прежнему и видим, что он стал клише. Синие джинсы, белая футболка, и красная нейлоновая куртка на молнии, он стоит слегка ссутулившись, со склоненной головой, фирменным прищуром, сунув руки в передние карманы. В углу рта – сигаретка Честерфилд. Когда Дин - Джим Старк, позировал для «Бунтаря Без Причины», наиболее известной картины, это не выглядело клише. Это было новым, поразительным, опасным. Прежде, до Дина, парни так не одевались, и не смотрели – даже вскользь, на кого-то с таким негодованием, с таким презрением. Неожиданно для многих в Голливуде, Дин стал выразителем чаяний аудитории, сказав то, что она хотела слышать. Он выступил гласом народа в середине пятидесятых, характеризующихся социальным консерватизмом и политическими репрессиями. Суровый и беспристрастный отец нации Дуайт Эйзенхауер, бывший генерал, выполнял свои обязанности на посту президента не более, чем ради сохранения статуса кво. В то же время Джозеф МакКарти, помогающий Рою Кону и молодому Роберту Кеннеди, делал все, что в его понимании соответствовало «американскому образу жизни», спекулируя на «Красной Панике», проводя правительственную линию «охоты на ведьм» - коммунистов, и терроризируя всю творческую элиту. Правительство угнетало свободы и права личности, насаждая стандарты якобы ради защиты общества. Конечно, это вызвало ответную реакцию, особенно среди молодого поколения. В разных уголках страны молодежь открыто противопоставляла себя родителям, школам, обществу в целом.

В этой обстановке недовольства появился Джеймс Дин, символизируя сами идеи индивидуализма и бунта. Он обратился с экрана к поколению молодых людей, которые восприняли его, как героя. Девушки боготворили его. Мальчики подражали ему в манере одеваться, копировали речь, позы. Они хотели быть им. «Только подумайте о всех Джеймсах Динах, - сказал однажды Энди Уорхол, - о значении всего этого». Что мы и делаем. Мы думаем о всех Джеймсах Динах, и о том, что это значит, и когда мы делаем это мы думаем о нем.

Податливые губы акцентированы на скуластом, нежном и угловатом лице, а миндально-каштановые волосы словно подсвечены светло-голубыми, «полусонными» глазами. Таково это лицо; на экране яркое и незабываемое. Потом его тело. Если и не мускулистое, то основательное. Он нес себя, как боец, хотя, если хотел, мог двигаться с изяществом балетного танцора. И походка. Пружинистая, гордая, которой он расхаживал по комнате,  или, наоборот, сутулая, когда он напоминал не по годам развитого ребенка. В любом случае, он стал любимцем публики. Его речь была удивительна. «Нечленораздельно необщительная», - как описал один журнал в то время, когда все фильмы уже вышли в прокат.

Помимо броской внешности есть еще одна причина, по которой мы помним его. Он сделал то, что некоторые актеры пытались делать до, и делали после. Привнес новую сексуальность – неоднозначность, открытость, двуполость, чего не было в то время у прочих голливудских звезд. Если в него влюблялись девочки – а они это делали – их мальчики тоже в него влюблялись. Часто в переходном возрасте подросток в какой-то момент может испытывать сексуальное влечение к другому мальчику. Дин использовал это. Поступив таким образом, он воплотил неопределенный аспект сексуальности, который глубоко коренится в подсознании многих. Он активно культивировал противоречия. Он был мужественным – и это не вызывает сомнений – и вместе с тем мягким, уязвимым, женственным. Сложность его сексуальности родом из его ролей. В фильме «К Востоку От Рая» он играет ранимого, мстительного Кэла, который добивается любви отца и влюблен в невесту своего брата. В «Гиганте», особенно первой части картины, его персонаж неопределенный и нерешительный.  В «Бунтаре Без Причины» Джуди влюбляется в героя Дина, как и Платон, и Дин ведет себя по отношению к ним совершенно одинаково. Платон говорит, что он хотел бы, чтобы Джим Старк был его отцом, смотрит на него с обожанием, и демонстрирует чувства, которые, конечно же, отличаются от сыновних.

Джеймс Дин, возможно, был «первым американским подростком», как его назвали после гибели, но еще в большей степени он был первой звездой кино, инициировавшей моду на андрогинный образ. В пятидесятые годы Дин стал такой же центральной фигурой, как Гэри Купер, Кларк Гейбл и Джон Уэйн – как Дуйат Эйзенхауер в своей области. Старшее поколение символизировало угнетение и репрессии, Дин стал выразителем свобод и прогресса.

В течение своей стремительной карьеры он снялся всего в трех фильмах, но его вклад настолько значим, что кажется, будто он многое успел. Он погиб в двадцать четыре года, но с точки зрения качества, а не количества, Дин обогнал своих коллег-современников, проживших много дольше. Прошло сорок лет с момента его смерти, а он по-прежнему та же легенда, возникшая сразу после трагедии, и так же важен сегодня.

Факт – когда мы думаем о нем сейчас, мы думаем о легенде. В этом есть смысл. Она длится дольше, чем вся его жизнь. Легенда возникла прохладным осенним полднем, в последний день сентября 1955 года на участке шоссе к северу от Лос-Анджелеса, недалеко от Чоламе. В сопровождении механика, Рольфа Вутериха, Дин мчался по дороге на своем Порше Спайдере 550, в то время как заходящее солнце исчезало на сером фоне неба так же, как Порш сливался с асфальтом. Вдруг, казалось бы, из ниоткуда, Форд Седан сделал левый поворот с другой полосы, подрезав Дина. Было уже невозможно затормозить или уклониться от удара, и Порш влетел в Форд. Дин сломал шею. Он умер до того, как скорая доставила его в больницу. Спустя неделю, и месяцы, на экраны вышли «Бунтарь» и «Гигант», создав мифотворчество вокруг имени Дина. Известность росла, пока, в конце концов, как и в случае с другими, умершими до срока – Дианой Арбус, Робертом Мэпплторпом, Сильвией Плат – не сделала его известным после смерти больше, чем при жизни. Как ни странно, но одной из причин стали именно трагические обстоятельства его гибели.  

Он был красивым одаренным гением, умершим молодым. Это была легенда. Глубоко уязвимый юнец, который забавлял и сбивал с толку и свою семью, и друзей, требовательный и одержимый действием.  Это был человек. Так что же это был за человек, который умер, позволив родиться легенде? 

Однажды, холодной ночью в феврале 1957 года в Киото, спустя полтора года после смерти Джеймса Дина, Трумэн Капоте брал интервью у Марлона Брандо в его номере отеля Miyoko. Брандо был в Японии на съемках фильма «Сайонара» по роману Джеймса Миченера, и сценарию Джошуа Логана. Капоте встретился с Брандо для статьи в журнале The New Yorker. В интервью он спросил Брандо о Дине. Как отметил Капоте, «вопрос словно бы застал Брандо врасплох». Он начал нервничать. «Нет, Дин никогда не был моим другом. Я его не знал. Но у него была идея фикс насчет меня. Он все время названивал и оставлял сообщения на автоответчике, чтобы я перезвонил. Но я никогда не перезванивал и не разговаривал с ним». Брандо пришлось прерваться, и когда он вернулся, он продолжил. «Дин прислушивался ко мне. Он знал, что был болен. Я порекомендовал ему психоаналитика, и он к нему сходил. По крайней мере, его работа стала лучше. В итоге, думаю, он начал нащупывать свой актерский путь. Но все эти воспевания Дина – неправильно. Вот почему я предпочитаю документалистику» - Роберт Олтман собирался делать фильм о Дине, и хотел, чтобы Брандо это сказал – «может быть важно показать, что он не был героем; показать, кем он был в действительности – потерянным мальчиком, пытавшимся найти себя».

Хотя оценка Брандо может быть верной, за прошедшие годы Дин стал еще более значимой фигурой, благодаря трем поколениям обожающих его поклонников. Он занял прочное место в коллективном сознании, рассчитанном на память о немногих людях. Возможно, пальму первенства он уступит лишь Мэрилин Монро и Элвису Пресли, которые более известны во всем мире. И все-таки, что же делает Дина таким особенным? Что поспособствовало его статусу «потерянного мальчика, пытавшегося найти себя»? И что имел в виду Брандо, когда говорил, что Дин «болен»?

Дин родился в 1931 году в Марион, штат Индиана, и незадолго до того, как ему исполнилось шесть, его семья переехала в Лос Анджелес, поскольку отец, Уинтон, получил там работу получше.

В течение трех следующих лет Дин был необычайно близок с матерью. Она умерла от рака, внезапно, и Уинтон, который не мог уделять времени сыну, отправил его в Индиану к своей сестре. В мифологии о Дине его статус сироты – ключевой элемент. Кажется, что он объясняет глубоко укоренившуюся неуверенность Дина в завтрашнем дне, и его невротическое поведение. Вне зависимости от причин, подрастая, Дин научился самовыражаться в искусстве. Как зрелый актер он был готов зайти как можно дальше, флиртуя на краю, и делая то, на что большинство актеров даже не мечтали замахнуться. Он осмелился быть «настоящим» на пленке, чтобы показать, насколько реальными могут быть персонажи в мире фильма, с их реакциями и чувствами. Отвергая полированный стиль классической актерской игры, он был грубым и эмоциональным (если это являлось необходимостью), иногда неконтролируемым, порывистым, но всегда честным, именно в нужный момент.

В конце концов, он, возможно, не зашел бы так далеко, если бы его удовлетворяла собственная жизнь. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что студия, тиражирующая его образ в нужном свете для общественности, понятия не имела о том, как именно он жил. Warner Bro. изображала его молодым мужественным Казановой, менявшим голливудских старлеток одну за другой, как перчатки; на самом деле это вообще не соответствовало действительности. «В принципе, - как выразился один из голливудских воротил, - он прожил свою жизнь, как гомосексуал». Если это так, если ему пришлось пойти на компромисс в такой важной части жизни, как сексуальность, это тоже стало трагедией, и возможно, гораздо более горькой, чем та, что развернулась ранним вечером 30 сентября 1955, когда водитель, сказавший, что не видел Дина, выскочил перед его роскошным гладким Порше.

2.

В биографии «Мэрилин» 1974 года Норман Мейлер обращается к центральной проблеме, которую он описывает – склонность Монро приукрашивать некоторые события жизни, или просто их выдумывать. «Некоторые из них (эпизоды, похожие на правду) - утверждает Мейлер, - были подписаны Мерилин, с ее слов, когда она рассказывала о себе на сеансах Бена Хехта, - умопомрачительные фактоиды, публиковавшиеся частями в Воскресном приложении в 1954 году. Хехт как писатель никогда бы не рассказал такую правду, похожую на небылицу, плохо укладывающуюся в прозу жизни, но Мерилин полировала свои басни годами. Ни одно содружество авторов не смогло бы придумать большей литературной завесы над легендой, чем Мерилин Бена Хехта». Мейлер даже придумал эпитет для этих половинно-изобретенных эпизодов, частично правдивых, но переработанных в духе художественной литературы – «фактоиды» - и привел такую строчку в своей биографии Монро.

В случае с Джеймсом Дином, того же рода фактоиды всплывают с большей или меньшей регулярностью. В легенде о Дине он говорит, что писал о своей матери, когда жил в Нью-Йорке, пытаясь пробиться в шоу-бизнесе. «Моя мать умерла, когда мне было девять. Чего она ожидала от меня? Что я справлюсь в одиночку?», и эта же цитата приписывается ему – студенту средней школы, в тот момент, когда он после драки был отстранен от занятий, и всю ночь провел на могиле матери. «Что я буду делать, чего ты ждешь от меня? - будто бы говорит он, стоя у могилы. – Чтобы я справлялся в одиночку?» Какая из этих версий подлинная? Или они обе – истина? Или обе они – фактоиды? Доказательства написанного – нацарапанные неразборчивым почерком Дина каракули на форзаце книги, так что мы можем предполагать, что есть в этой истории часть правды. Но возможно, что это лишь эхо написанного комментария, который был сделан на могиле матери гораздо раньше? В случае с Дином трудно что-то утверждать наверняка, поскольку, как большинство творческих личностей, он с удовольствием придумывал детали своей жизни ради лучшей истории. В конце концов, в актерской жизни грань между правдой и вымыслом слишком тонкая просто потому, что актер занимается тем, чем занимается.

Тем не менее, есть и другие причины тому, что биография Дина оказалась полна фактоидов. Во-первых, в конце его жизни и после смерти, пиар-отдел Warner Bros. выпустил такую биографическую информацию о Дине, которая поспособствовала его продаваемости в качестве ходового товара, но обстоятельства его реальной жизни замалчивались. Если факты должны были быть изменены, они были изменены. Основная задача маркетинга – огромные барыши для корпорации, ее прибыль. Во-вторых, после его смерти, поскольку Дин стал легендой, друзья и родственники, пережившие его – а таковых было много, поскольку умер он совсем молодым, - пересказывали историю жизни Дина заново, снова и снова для бесконечного потока фанов. Наконец, есть еще проблема шапочного знакомства – люди, которые едва знали Дина, приукрасили скудные подробности их дружбы с ним. К примеру, Шелли Уинтерс. Она, по всей видимости, иногда пересекалась с Дином на голливудских тусовках в 1954 и 55 году, но конечно, друзьями они не были. «Джимми и Вампира в то время делали безумные вещи, возможно, что они занимались любовью в ее гробу,  из которого она представляла телевизионную трансляцию старых фильмов ужасов»,- писала она в Shelley II: середина моего века. Потом она описывает случай, когда Дин проиграл ей пари, и должен был пойти к ее терапевту за ее счет. Весьма маловероятно, что Дин когда-либо имел дела с Вампирой и занимался с ней любовью в гробу – он даже не особо ей нравился, и был уволен ею, как «глупый» и «инфантильный» - признавался Дин светской обозревательнице Гедде Хоппер. Достоверность проигранной ставки и посещение терапевта – под вопросом.

Другой человек, который преувеличил свое знакомство с Дином – Деннис Хоппер. Спустя годы, на телевизионных ток-шоу и в печати Хоппер рассказывал много историй о Дине. В соответствии с этим, Дин предполагал уйти в монастырь в последние три дня жизни, что бросает вызов всем существующим доказательствам того, как он провел последние часы. По словам Хоппера, Дин рассказывал ему о своей матери, о которой никогда ни с кем не разговаривал, включая любовников. Если верить Хопперу, Дин раскрыл ему секрет игры, когда Хоппер схватил его, бросил на капот машины и потребовал рассказать, что само по себе звучит сомнительно, поскольку Дин никому не позволял вести себя настолько враждебно. В действительности, Хоппер сыграл небольшую роль в «Гиганте», даже менее значительную, нежели в «Бунтаре». Разумеется, Дин знал его – как любого другого актера второго плана.

При написании биографии журналист должен разобраться, какая информация представляется ему достоверной, а какая – вымышленная. После он формирует собственные факты в повествовании. Это нелегко, особенно когда работаешь среди фактоидов, транслируемых по телевидению, опубликованных в книгах и журналах, когда все так похоже на правду, которой не является. Опять же, даже Дин в своем родном городе Фермаунте кажется фигурой коллективного творчества его жителей. Поедьте туда; осмотритесь. Как будто вы попали в картину Нормана Роквелла – причудливые магазинчики, аккуратные дома на тихих улочках с названиями вроде Main (Главная), Elm (Вяз), Sycamore (Платан). Поговорите с людьми, они расскажут городской фольклор, который легко можно представить. Для потерянного мальчика, который хочет найти какой-то логический шаблон для своей жизни, Фэрмаунт должен стать чрезвычайной головоломкой.